знаете, кто был самым первым благовестником, посланным Спасителем на проповедь?
— Ты? — наперебой закричали люди.
— Петр?
— Павел?
— Нет?..
— Тогда кто же?!
Апостол жестом подозвал бывшего бесноватого однорукого мужчину и усадил его рядом с собой.
— Однажды мы пришли с Наставником в Гадаринскую область… — не спеша начал он и рассказал евангельскую историю об исцелении бесноватого[23]
Закончив ее, он обвел взглядом, преисполненным милосердия и любовью, всех без единого исключения окружавших его людей, продолжил:
— …И когда, исцелив этого бесноватого, Христос вошел в лодку, потому что народ страны Гадаринской просил отойти Его от их пределов, исцеленный принялся умолять взять его с Собой. Но Иисус не дозволил ему, а сказал: иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь, и как помиловал тебя! И пошел этот бывший бесноватый, и начал проповедовать в Десятиградии, что сотворил с ним Иисус, и все дивились. Так что вот кто был первым проповедником!
Пока апостол говорил, мужчины поселка принесли рыбацкие сети — старые, латаные-перелатаные, как и вся их жизнь, и попросили благословить их наловить для дорогих гостей рыбы.
Получив благословение, рыбаки сели в лодки, и к апостолу один за другим стали подступать просители.
Дождался, наконец, своей очереди, и купец Маний.
— Чего тебе надобно? — спросил его, как и всех, апостол.
— Я… — немного робея, ответил тот: — Хочу стать богатым. Очень… очень богатым!
— Что ж, иди со мной, и я приведу тебя к такому богатству, которое не ветшает, не ржавеет… — охотно кивнул апостол.
— К золоту?! — радостно восклицает Маний.
— …и которое не могут, подкопав, украсть воры! — не слушая его, докончил апостол.
— Что же это за богатство, которое не могут похитить воры? — изумился Маний и без долгих раздумий согласился идти с апостолом, к которому подходили все новые и новые люди.
А он, отвечая им, вспоминал что-то далекое, очень дорогое для себя, похожее на то, что делалось сейчас на лодках, и смотрел, как забрасывают в море старенькие сети бедные рыбаки…
***
…В то же самое время из другого — Средиземного, или как называли его в древности — Внутреннего или Нашего моря — появлялись уже другие — позолоченные, из пурпурных и красных веревок сети.
На виду императора Нерона их вытаскивали роскошно разодетые императорские рабы.
Рыбы было совсем не много, но на помощь им бросились, чтобы показать свое рвение, несколько всадников — каждый с золотыми кольцом на указательном пальце, в тоге с узкой красной полоской и даже сенаторы.
Сам император возлежал на прекрасном ложе, под пологом.
Вокруг него стояли угрюмые германцы-телохранители, солдаты преторианской гвардии и разномастная — от вольноотпущенников до наместников провинций — ближайшая свита.
На почтительном отдалении от всего этого находился Ахилл. Он во все глаза смотрел на императора, прижимая к груди послание Совета Синопы, и прислушивался к разговорам вокруг.
Римляне нарочито громко, чтобы слышал благосклонно внимающий им Нерон, восхваляли его.
