— Ах, да… Ты же ведь еще здесь! - нахмурился он. – Потерпи немного. Меня-то уж теперь как вывезет колесница Фортуны.… А тебя… тебя я спасу!
— Но, брат! Я вовсе не хочу этого…
—Да-да, освобожу, чего бы мне это не стоило!
Не слушая больше брата, Ахилл выбежал из тюрьмы и направился прямо к Мурене.
— Ты что, с ума сошел! – выслушав его, нахмурился сенатор. – Хочешь, чтобы тебя обвинили в сочувствии к христианам, а то и самого объявили приверженцем Христа?!
— И тем не менее, я все равно освобожу брата! – упрямо стоял на своем Ахилл. – Даже если для этого мне придется самому садиться в тюрьму вместо него! Ну что ты так смотришь на меня? Да, в тюрьму, как сделал это он, спасая отца!
— Ну ладно, ладно! – нехотя уступил Мурена. – Иди к консулу и попроси его об этом… от моего имени!
От консула Ахилл вышел радостный, со свитком папируса об освобождении Юния. Однако в тюрьме ему сообщили, что христиан всех до единого уже увели в императорские сады, на казнь.
— На усекновение мечом? — ахнул Ахилл.
— Нет, по только что полученному приказу цезаря из них сделают тысячу живых факелов.
— Что-о?..
— Да, их обвяжут шкурами, обольют смолой и…
Не дослушав, Ахилл погнал что есть мочи рабов, которые несли его на носилках, к садам Нерона и успел как раз к тому моменту, когда привязанных к столбам людей уже собирались поджигать. Он показал префекту претория именной указ. И тот сделал небрежный жест в сторону тысячи завернутых в шкуры христиан. Перед лицом каждого из них, прямо под подбородком, была воткнута острая пика, чтобы он не опустил головы, и цезарь со зрителями могли вволю налюбоваться мучениями.
— Забирай, если найдешь! Только живее — цезарь не будет ждать!
Ахилл сначала шел, с надеждой вглядываясь в запрокинутые к небу лица.
Потом побежал, размахивая свитком и крича, видя вокруг себя сплошные огни:
— Юни-и-ий!!! Ю-ни-и-и-ий!..
Свиток загорелся от одного из горящих людей и сам вспыхнул ярким факелом…
Ахилл бежал, даже не замечая этого, и только боль от ожога заставила его остановиться.
Он обвел близкими к безумию глазами парк, видя наслаждающегося таким зрелищем через лорнет из своего изумруда Нерона, сенаторов, дам, слуг…
Отвернулся от них и застыл перед — двойной аллеей из горящих людей.
Вопреки ожиданию императора и его свиты они не кричали от боли.
Они… пели!
Пели непонятные гимны, славя своего Бога.
И в каждом голосе Ахиллу чудился голос его счастливого несчастного брата…
8
Стас решил, не вызывая скорую помощь, позвонить прямо отцу…
Шло время.
И вот что интересно.
Чем хуже становилось со зрением у Лены, тем больше крепла в ней вера в то, что непременно произойдет чудо: она родит крепкого, здорового ребенка и останется зрячей.
