Но, присмотревшись к нему, спросил:
— У тебя что-то случилось?
— Нет-нет, — поспешил ответить Стас.
Быстро положил на нижнюю ступеньку лестницы около переполненных полок книги, помня, что хозяин сам любит расставлять их по своим местам.
Затем показал монеты.
Высказал свои сомнения.
— Да, — разглядывая первую под большим увеличительным стеклом с подсветкой, сразу сказал Владимир Всеволодович. — Ты прав. Это никакой не Постум и тем более не Викторин.
— А кто же тогда?
— Император Марий. Он был выбран взбунтовавшимся войском, убившим Постума за то, что тот не позволил им грабить захваченный город. И знаешь, почему? Только потому, что носил имя Марк Аврелий Марий. То есть, напоминал всем золотой век императора-философа Марка Аврелия и знаменитого, жившего еще раньше, сначала народного трибуна, а затем консула и полководца Гая Мария. Безусловно, суеверные воины посчитали все это счастливым предзнаменованием. Увы, лично Марию оно не принесло никакого счастья! Он правил всего три дня. И был убит, к чему склоняется большинство историков, по каким-то личным причинам. Видишь, грубоватое лицо простолюдина, небольшая курчавая бородка и курносый, совсем не римский нос. Да, это определенно Марий. Безусловно, дорогая монета. И я бы посоветовал, договорившись по-джентельменски с ее владельцем, приобрести её в свое личное пользование. Другого такого случая, учитывая большую редкость этой монеты, может не представиться за всю жизнь.
Вторая монета, действительно, оказалась поддельной.
Но — несколько веков назад.
Так называемый падуанец — от названия города, где была сделана.
Что, однако, не делало ее от этого дешевле.
Тем не менее, Владимир Всеволодович с пренебрежением вернул ее Стасу.
Он тоже не любил любых подделок и, пусть даже отлично сделанных, копий.
Вся консультация заняла не больше пяти минут.
Но Владимир Всеволодович уже явно не торопился.
— И все-таки у тебя что-то произошло! — настойчиво повторил он.
И так вопросительно посмотрел на Стаса, что тот решил пожертвовать полуправдой. К тому же, Владимир Всеволодович, с его знаниями и умом, мог дать дельный совет.
— Да вот, мыслефон хочу изучить, — сказал он. — А он никак не дается.
— Что-что? — переспросил Владимир Всеволодович.
— Мыслефон, — обведя руками воображаемый небольшой предмет, пояснил Стас. — Это такой прибор, который смог бы передавать, например, звуковым способом, а то и прямо на бумагу — мысли. Ну, как диктофон, только сложнее…
— Час от часу не легче!
Владимир Всеволодович медленно опустился в кресло.
Словно впервые видя, оглядел Стаса с головы до ног.
И обратно.
— Ты хоть понимаешь, что это аналог вечному двигателю, то есть то, что не может быть изобретено никогда? — наконец, спросил он.
— Ну почему? — возразил Стас. — Всякое большое изобретение, как правило, проходит три стадии.
