он осчастливил Римский мир каким-нибудь новым великим событием?
— Видишь ли, дорогой Ахилл…
Глава Совета взял его под локоть и повел в сторону, говоря на ходу:
— События действительно произошли. И весьма значительные. Но… не совсем пока понятные для нас…
— В Риме что-то случилось? Произошла смена цезарей?! — побледнел обрадовавшийся было Ахилл.
— Нет-нет! Да не будет так! Дело в том, наш дорогой Ахилл, что… гм-мм… кх-х!.. — то и дело откашливаясь, принялся объяснять глава Совета. — Нам только что сообщили, что Агриппина, мать Нерона, пыталась организовать заговор!
— Что? — недоуменно переспросил Ахилл.
— Но, хвала богам, цезарь опередил ее!
— Хвала богам…
— Говорят, он усыпил ее бдительность и посадил на корабль, который был специально построен так, чтобы разрушиться прямо посреди моря! Корабль утонул, но Агриппине удалось вплавь добраться до берега! К счастью, цезарь сумел разыскать ее и казнить! Одним словом, в столице Римского мира произошли великие, кровавые события!
— Как ты сказал — великие?.. Кровавые?.. — приостановился от неожиданности Ахилл.
— Да, и что бы там на самом деле ни было, — повел его обратно к столу глава Совета, — мы получили послание, что Агриппина мертва, а цезарь — жив. Мнения в Риме, как на словах сообщил гонец, самые противоречивые, но у нас одно: поздравить императора со счастливым избавлением от смертельной опасности! Однако, что это с тобой, Ахилл? Ты вдруг так побледнел… Тебе плохо? Или ты… тоже решил отказаться?
— Нет… Я еду! — качнул головой, стряхивая с себя внезапное оцепенение, Ахилл. — Позволь только один вопрос… Когда вы узнали об этом?!
— Сегодня! Только что… Едва успели собрать Совет, прийти к общему решению о своей верности цезарю и написать это приветственное послание! Теперь, желая действовать лично, а не через гонца, стали решать, кого отправлять с ним в Рим…
— А еще кто-нибудь в Синопе мог знать о происшедшем?
— Кроме меня — никто! Во всем Понте! — раздался уверенный голос сидящего в углу императорского курьера. — Я мчался, соперничая с ветром, и сразу же из порта прибыл сюда. А что?
— Нет, ничего… — одними губами улыбнулся Ахилл и деловито осведомился у главы Совета: — Так, значит, я могу взять это послание и отправляться в Рим?
— Конечно, конечно!
— Прямо сейчас?
— Разумеется! Все документы уже готовы, осталось лишь вписать твое имя и получить деньги!
Глава Совета кивком головы подозвал к столу каллиграфа. Тот аккуратно вывел на листе самого лучшего, какой только нашелся, пергамента имя Ахилла, и глава Совета протянул подорожный документ вместе с посланием Ахиллу. Тот, приняв его, в свою очередь, поклонился главе Совета, затем чиновникам и, выпрямив спину куда больше обычного, — как посланец Синопы в Рим — вышел из залы…
2
Однако в комнату вошел не Юний, а … Элия.
Войдя в дом, Ахилл, лицо которого так и сияло от гордости, хотел первым делом позвать Ириду и рассказать обо всем, и даже кое-что показать, но его встретил уже успевший вернуться Фраат.
— Ну? — забывая о своем намерении, быстро спросил он, и раб, виновато разводя руками, уныло ответил:
— Его нет…
— Кого его? Или чего его? Говори толком!
— Юния… и золота — того и другого! Юний ушел в порт и, как мне сказали, наверняка уже сел на какой-нибудь корабль.
Радостное лицо Ахилла исказилось от гнева.
— Это было его последним шансом остаться моим братом! — процедил он сквозь зубы и строго предупредил всех: — Если за время моего отсутствия он появится здесь, то передайте, чтобы теперь он больше всего на свете боялся встречи со мной!
