— Приветствую тебя, мой хан, — сказал Наяха. Хулан с отцом стали на колени. — Я доставил к тебе Дайра Усуна, вождя увас-мэркитов, так как он пожелал сдаться тебе. Я бы доставил его раньше, но путь был небезопасен, и я поберег его с дочерью.
Хан молчал. Хулан посмотрела на двух женщин, сидевших слева от хана. Ближайшая к нему была красавицей со светло-карими глазами и плоским носиком, у другой были черные глаза и широкое приятное лицо. В восточной части шатра сидели женщины с лютнями, их инструменты молчали.
— Дайр Усун, — сказал хан. — Голос у него был тихий, но Хулан послышались в нем стальные нотки. — Ты огорчал меня не раз. Твое племя было болью моего сердца, оно ходило в походы с моими врагами против меня.
— И ты одержал много побед над нами, — возразил Дайр. — Мы сражались с тобой до конца, но так и не добились ничего. Я присягнул Токтоху Беки, но теперь он бежал и освободил меня от клятвы. Я старик и устал воевать. Делай со мной, что тебе угодно, но я прошу тебя разрешить моему племени перестать прятаться и сдаться тебе. Оно желает одного — конца войны.
— Я не могу наказать человека, верного присяге, — сказал хан, — и пришедшего сдаваться.
— Я вижу, что ты благороден, о чем я уже знаю по слухам. — Дайр Усун встал и помог подняться на ноги дочери. — Я также привез тебе в дар свою дочь Хулан. Она самая младшая из моих детей, и многие желали взять ее в жены, но я хотел, чтобы ее мужем стал самый храбрый и самый благородный из мужчин, а то бы она вышла замуж давным-давно. Сейчас ей шестнадцать, она крепкая — исполняет свои обязанности без жалоб, и я никогда не слышал, чтобы она тратила время на женские сплетни. Многие говорят, что у нее огонь в лице, и я надеюсь, что ты сочтешь ее достойной. Я лелеял девочку по- стариковски и уповаю на то, что ее красота тронет твое сердце.
Хулан уловила печаль в его дрожащем голосе, и это подсказало ей, как тяжко далось ему поражение.
Хан махнул ей рукой, подзывая. Она освободила нижнюю часть лица и невольно взглянула на Наяху.
«Ты не должен был привозить меня сюда, — подумала она. — Мы могли бы быть вместе далеко отсюда».
Хан посмотрел на нее, потом вскочил и швырнул кубок на ковер.
— Теперь я понимаю, почему ты задерживал ее у себя целых три дня, — сказал он все тем же тихим голосом. — Ты думаешь, я поверю, что ты только и думал о ее безопасности? Ты хотел насладиться ею сам. Ты оскорбил меня, Наяха, и в назидание другим я не могу оставить тебя в живых.
Дайр Усун сжал ее руку, но промолчал. Люди Наяхи не сказали ничего. Хулан подумала о том, как они сидели под деревьями. Даже его люди теперь могут поверить самым плохим предположениям о нем.
— Клянусь, что это не так, — указал Наяха. — Я никогда не брал себе то, что принадлежит моему хану, и брал только то, что он предлагал мне. Если я делал что-нибудь не так, казни меня.
Хан пристально смотрел на него.
— В последних твоих словах был твой приговор, — ответил хан. — Уберите этого человека с моих глаз, отрежьте ему руки и ноги, а потом…
— Нет! — закричала Хулан.
Женщины, сидевшие рядом с ханом, широко раскрыли глаза. Стражи быстро окружили Наяху. Хулан подбежала к хану и упала на колени, заставив себя посмотреть ему прямо в глаза.
— Пожалуйста, выслушай меня, — умоляла она. — Этот человек не сделал ничего плохого. — Наяха сказал, что хан видит людей насквозь. Она не отрывала от хана взгляда. — Он предупредил, что мы можем попасть в беду, если поедем одни, и думал лишь о том, чтобы доставить нас целыми и невредимыми. Я умоляю тебя отпустить его.
— Как я могу поверить в это, увидев тебя сам? Неудивительно, что он задержал тебя в лагере. Удивительно, что он вообще привез тебя ко мне.
Люди, сидевшие рядом, встали. Стражи поволокли Наяху к выходу.
— Она говорит правду! — выкрикнул Наяха.
Хулан распростерла руки.
— Я все еще такая, как при рождении, — сказала она. — Не тронутая ни одним мужчиной. Мое тело может подтвердить правоту моих слов.
Люди хана попятились, словно бы боясь, что гнев того обрушится и на них. Красивая женщина, сидевшая рядом с ханом, подняла голову.
— Муж мой, — сказала она, — мы можем узнать, правда ли это. Оставь девушку наедине со мной и госпожой Тугай. Когда мы осмотрим ее…
Хан оскалил зубы.
— Оставьте меня все, — сказал он громче. — Сторожите этого человека — если он не сделал ничего дурного, ему нечего бояться.
Воины вытолкали Наяху наружу, остальные последовали за ними. Когда Хулан встала, отец оглянулся на нее с искаженным от страха лицом и поспешил к выходу.
Хан метался по шатру, напоминая ей волка. Музыкантши сидели тихо, сжимая лютни. Женщина, предложившая осмотр, встала и взяла Хулан за руку.
— Не бойся, — сказала она.
— Я не боюсь. Я не лгала, и Наяха тоже не лгал.
— На это уйдет мгновение, дитя. Госпожа Тугай и я постараемся не причинить тебе боли.
К ним подошел хан.
— Отойди в сторону, Гурбесу, — пробормотал он. — В этом я могу убедиться сам.
— Мало тебе было так напугать бедную девочку? Мы…
Он оттолкнул женщину. Хулан попятилась. Он швырнул ее на пол и сам опустился на ковер. Руки его грубо схватили ее, забрались под халат и стянули штаны до колен. Она закрыла глаза, а он возился с собственной одеждой. Он навалился на нее всем телом, ей было трудно дышать. Ее пронзила боль, когда он вогнал в нее член, но она не вскрикнула. Пальцы его вдавились ей в бедра, он едва не раздавил ее.
Все произошло быстро. Он содрогнулся и вышел из нее. Она почувствовала, что меж ног мокро. Когда она открыла глаза, он натягивал штаны. Его лицо раскраснелось, светлые глаза были дикими. Женщина, которую звали Гурбесу, стояла рядом на коленях, но другая женщина закрыла лицо руками.
— Я убедился, — сказал хан, — что меня не обманули.
Хулан села и посмотрела на кровь на своих бедрах.
Больше она не боялась его. Наверно, он думал, что она испугается и ей станет стыдно, но она не чувствовала ни стыда, ни страха. Это ему надо стыдиться своей подозрительности и несправедливых обвинений. Он не заслужил верности Наяхи.
Гурбесу помогла ей подняться и одеться.
— Так говорить со мной нужна смелость, — сказал хан. — Твоя горячность возбудила меня не меньше твоей красоты.
Она подняла голову.
— Не надо смелости, чтобы говорить правду.
Он долго смотрел на нее, а потом кликнул стражей и уселся обратно в свое кресло.
— С тобой все в порядке? — шепнула Гурбесу.
Хулан с трудом кивнула.
— Подведите ее ко мне, — сказал хан. — Она сядет рядом со мной.
Гурбесу подвела ее к хану и усадила на подушку, а потом вместе с Тугай села слева. В шатер вошли мужчины. Хулан поискала взглядом и нашла Наяху. Руки его были связаны, лицо напряжено.
— Я был несправедлив, — сказал хан. — Я сомневался в честном человеке. Кровь на ковре подтверждает, что он говорил правду. — Наяха оцепенел, в его карих глазах она увидела боль. — Развяжите его. Это человек, которому можно доверять и который заслуживает более ответственной должности.
Наяха молчал, пока стоявший рядом воин резал веревки.
— Дайр Усун, — продолжал хан. — С удовольствием беру в жены твою дочь Хулан. Ты хорошо сделал, что привез ее ко мне, и я почту ее всей своей любовью.
«Его любовь… — подумала Хулан. — Этот хан в любви ничего не понимает».
