Неподалеку от хижины в океан впадала река. Берега ее густо поросли лесом. Собственно, никаких берегов у реки не было: кусты и деревья стояли прямо в воде. Лес вместе с рекой вливался в океан и двумя узкими черно-зелеными мысами уходил от берега. Соленая вода качалась между стволов.
Лес, растущий из моря! Деревья по колено в воде!
Это был мангровый лес — мангры. Они манили. И однажды я рискнул углубиться в них.
Я пришел со стороны поселка. Кончился песок, розовый ил зачавкал под ногами.
Бредешь, сгоняя с кустов тучи насекомых. Плотные кожистые листья ударяют в лицо. Вокруг блестят лужи…
Потом ветки поднялись, сомкнулись над головой, и я очутился в царстве полумрака. Ил стал жидким. По колено в грязи, окруженный полчищами жалящих, я брел вперед. При каждом шаге со дна поднимались тучи пузырей. Они лопались, распространяя удушливый запах серы.
Впереди блеснул свет. Я вышел… На прогалину? На лужайку? Фантастические переплетенные друг с другом стволы. Отделяясь от них, прямые как стрелы корни падают в воду. На корнях сидят крабы.
Крабы сучили около безгубых ртов клешонками и ели. Огромная лягушка с выпуклыми коричневыми глазами повернула ко мне голову, качнула уродливым шишковатым лбом, грузно шлепнулась в воду.
Две змеи, плоские и полосатые, беззвучно скользнули следом.
Я сделал шаг и провалился по пояс. Под ногой кто-то завертелся, забился. Невидимое, плоское на ощупь существо вырвалось, ударило хвостом по ноге и, прочертив в воде полосу, умчалось.
На опушке мангрового леса в прилив деревья стоят по колено в соленой воде. Вдали катит на берег светло-зеленые волны океан. Волны опрокидываются, выбегают на мель, откипев белой и желтой пеной, гаснут.
Среди мангровых стволов вода и вовсе теряет силу, колышется еле-еле.
Дальше — в реке — движения волн совсем нет. Дыхание океана чувствуешь только по скорости, с какой идет вода. В отлив она бежит стремительно, дрожат погруженные в воду корни мангров, наклоняются стволы, завиваются кольцами речные струи. В прилив река останавливается. Выпрямляются стволы деревьев, перестают танцевать корни, гаснут водовороты. Когда бредешь по воде, желтые облака мути, поднятые босыми ногами, долго стоят на месте.
Бредешь, присматриваешься — кто притаился на следующем дереве? С кем следующая встреча?
Каждая следующая — самая интересная.
Как-то я брел по мелководью, высматривая в желтой полупрозрачной воде мохнатых крабов. Впереди, уронив в воду десяток узловатых корней, стояло дерево. С него при моем приближении кто-то головой вниз бросился в воду. Лягушка? Я сделал шаг. Бульк! Бульк! Еще один такой прыгун, прочертив по воздуху дугу, упал на мелководье. Он упал, не смог нырнуть и вдруг, трепеща — не то плавниками, не то крыльями, — понесся по воде, оставляя за собой цепочку переплетенных между собой колец. Добежав до глубокого места, таинственное существо исчезло.
Я направился к дереву и стал осторожно, чтобы никого не спугнуть, обходить его вокруг.
Прямо против моего носа, прижавшись пузечком к стволу, на дереве сидела рыбка. Похожа на маленького бычка, только передние плавники длиннее, глаза — на самой макушке.
Рыбка по-лягушачьи таращилась на меня. Я притаился. Замерла и она.
На лоб мне сел комар. Я пошевелил бровями. Этого легкого движения оказалось достаточно — рыбка толкнулась плавниками, расправила их и вниз головой полетела в воду. Бульк!
Следом за ней попрыгали не замеченные мною ее подруги.
Ну и рыбы! Летают по воздуху, бегают посуху.
Илистые прыгуны — я узнал их…
Удивительный, стоящий по колено в воде лес населен и удивительными обитателями.
Я повернул назад. Искусанное москитами лицо горело. Жидкий ил тек по ногам.
Деревья расступились. Передо мной была дорога. Посреди нее стоял красный мотоцикл. Рядом, ошеломленный новой встречей не меньше моего, Нильс.
— Хелло!
— Хелло!
— Какими судьбами?
Мы сели на траву.
— Да вот живу здесь. Уже третий день, — сказал я. — А вы? Догоняете кинооператоров?
Нильс покачал головой.
— Решил найти остров. Помните? — Он сдвинул брови. — Я ведь говорил, что самое верное приключение — найти остров.
— Ах да! Ну чего-чего, а островов тут много. Я, например, хожу на один. В середине такая глушь — не продерешься.
Глаза у Нильса заблестели.
— Непроходимый лес?
— Даю слово.
Мы вернулись в поселок, и Нильс, оставив у меня мотоцикл, побежал нанимать лодку.
Остров лежал напротив устья реки. Он тянулся по горизонту бело-зеленой полоской.
Погрузив в лодку с балансиром пожитки, Нильс простился со мной.
— Все будет хорошо! — сказал я, вспомнил любимые слова Джосиса.
Лодочник выбрал якорь. Вверх пополз косой полотняный парус, и оранжевый рюкзак стал удаляться от берега.
Я стоял по колено в теплой воде и смотрел ему вслед. В этом месте речная вода сталкивалась с океанской. Тонкая извилистая линия серой пены разделяла их. Лодка шла по этой линии. Справа от нее оставалась мутная желтизна речного течения, слева — акварельная синь океана.
Когда я вернулся домой, было уже темно. В комнате, слабо освещенной керосиновой лампой, на столике меня ждала причудливая черная фигурка, купленная когда-то в поездке. Лампа мерцала. Болотная вода плавала под потолком, шевелилась у стен.
И вдруг я понял, что такое моя статуя: она порождение болотных видений, сумерки, туман, пронизывающие душу выкрики ночных птиц. В ней ползающие, квакающие, пучеглазые и безногие обитатели мангр. Человек, змея, лягушка, черная ночь, перепутанные ленты тумана соединились в этом куске дерева. Это их извлекли из плена узловатые руки мастера из племени маконде.
