«Не линук, а линукс, и не фотошь, а фотошоп, козел!», — оскорбилась дура за компухтерные термины, и растянула харю в тупой улыбке:
— А-а-а? Не зна-аю.
Козел молчал, пялясь на нее.
— А вы следователь? — изумилась Подстилка.
— Да.
— Ой, а интересная у Вас работа, наверно, да? — заливала она мозги. — Я вот тоже мечтала стать следователем, но мне папа не разрешил, сказал, что с моим сердцем мне нельзя.
— Ну, ничего, — расплылся козел в погонах. — А ты учишься, работаешь?
— Не-ет, — беспечно пиздела дура.
— А что?
— Я только осенью пойду опять учиться, а так я вебдизайном занимаюсь, — пизданул тупой умишко.
— Та-ак, — оживился пидор, — так у тебя дома компьютер есть?
— Ну д-а-а-а. А у вас есть?
— Есть, — улыбаясь, сказал козел.
— Ну вот, но это же не значит, что я украла книги, — тупо спизданула тварь, и тут же спохватилась. — А к Интернету подключен?
— Да.
— О-о! Классно! Я люблю Интернет. Там все так красиво-о-о. А Вы?
— Тоже, — засмущался он. — Но я редко выхожу, работа.
«Че, дурак, по порнухам лазишь, ну так бы и сказал!», — прикололась Подстилка, вспоминая, как Мудя лазил по Инету в поисках голых баб, жоп, пизд, сисек, «горячей ебли», «девочек Востока» и т. д. А однажды он додумался позвонить хуй знает куда и заказать там через Инет видеоролик, где ебутся. Когда ему прислали счет из Великобритании, Подстилка просто охуела от циферек с ноликами и даже не стала, как обычно, беситься, что он хочет её жопу променять на чью-то другую, а просто сказала: «Лучше б ты шлюху себе купил».
— А-а, да, так Вы и дома наверно редко бываете. А дети у вас есть? — продолжала ебать мозги дура.
— Да, двое!
— А вот мне нельзя иметь детей, врачи сказали. Порок сердца, — заплакала, давя на жалость, Подстилка.
Глазки козла тоже влажно заблестели:
— Ну, ничего, моя жена тоже не могла, но родила.
«Во дура!», — подумала Подстилка, и радостно сказала:
— Да-а?!! Родила?!! Вот молодец!
Следователь важно покачал башкой и похотливо сказал:
— Ну, сексом-то ты занимаешься?
Подстилка стыдливо опустила глаза вниз: «Вот сука! Еще отъебет меня здесь, нахрен! А как я потом буду Муде в глаза зырить?!», — забеспокоилась мамина доця.
— Так будешь признаваться или в отказ идешь? — вспомнил о деле козел.
— Куда иду? — корча наивную интеллигенточку, спросила Подстилка.
— Ну, в отказ, отказываешься, значит, это у нас слэнг такой. «Менты» смотреть надо! — заважничал мент.
— А-а! Да! Точно! Я смотрю. Классный фильм, правда?! — принялась восторженно нахваливать ментов Подстилка.
— Да. Ну, так что?
— Ну, я же не бра-ала, — проныла дура.
— Ну вот смотри, их трое против тебя. Как ты думаешь, кому больше поверят.
— Ну да-а-а, поверят тому, кого больше. Но ведь на-адо же правду установить, справедливость. И не тро-ое, а че-етверо. Там еще одна девушка была.
— Ну вот, тем более. Они же все одно говорят, что ты брала эти книги. Так что давай, признавайся и все, а не то уголовное дело, будешь камеры ходить мыть, — запугивал урод.
— Ну, я же знаю, что я не брала. Мало ли что они говорят. Я видела, как это все было. Сначала одна закричала, что я украла книги. Все слушали. Потом уже вдвоем начали кричать об этом, потом втроем. Все они заодно против меня. А вы им верите, — заревела Подстилка, усиленно изображая неврастеничку.
Следователь сосредоточенно смотрел на нее:
— Ну ладно, подожди.
Он поперся в соседнюю комнату, где сидела жирная курица, и стал че-то выяснять.
Подстилка тем временем принялась усиленно изучать кодекс, изо всех сил изображая невинную овечку. Эта роль у нее хорошо удавалась и по жизни. Благодаря учению тупой мамаши, она всегда считала себя святым и ни в чем неповинным «одуванчиком», — как называли ее идиоты-родственнички в детстве. И даже когда Подстилка конкретно влипала в дерьмо, то в ее мозгах виноваты были все кто угодно, но только не она, такая святая дерьмомученица. И из-за этого постоянно бесился Мудя, усиленно выколачивая своими лапами из ее башки эту ложноличностную святость. Теперь, когда она целостно вошла в эту роль, Подстилка поняла, почему. Ее и саму просто тошнило от такого жалкого и воняющего на всю округу дерьма, каким она на самом деле и была. Да-а, точно говорил Рулон, что чтобы избавиться от чего-то, нужно сутрировать это так, что тебе станет так, пиздец, тухло и расхочется быть таким последним дерьмом, о которое все вытирают ноги!
Следователь вернулся с какой-то бумажкой и резко сказал дебилке:
— Так, рассказывай, как все было.
«Уже завнушался, козел!» — подумала Подстилка.
— Я смотрела книги. Потом Мудя — мой парень, сказал, чтобы я шла в аптеку за своими каплями, а он пока купит себе книгу. Я повернулась и пошла. Когда я уже вышла из магазина и повернула к аптеке, я услышала, что меня зовут. Я развернулась и пошла к продавщице. Она мне сказала грозно: «Что у тебя там?! Показывай!» Я сказала: «Я не могу показать, у меня там шрам». Она закричала: «Отдавай книжки, которые ты украла!» И все! Мне стало плохо, — заныла дура, жалобно глядя на мусора. — Я не могу, когда на меня кричат. Когда на меня кричат, я сразу хватаюсь рукой за сердце, наверно, пытаюсь его защитить, и потом еще долго не могу убрать руку. Врачи называют это зажим, — на ходу плела Подстилка.
Следователь внимательно слушал весь этот бред и опять расплывался в говно.
— Ну, ладно, — сказал он, когда дура закончила, — она говорила, что ты головой билась об пол.
— Что-о? — возмутилась Подстилка. — Я не била-ась. Я просто упала на колени, и вообще я чуть не лишилась сознания, потому что мне стало плохо. А они мне даже капли не могли дать, а кричали, что это у них болит сердце, а не у меня, — жалко заплакала Подстилка.
— А почему ты сейчас не бъешся в истерике? Ты же неврастеничка.
— Потому что вы хороший, — пиздела дура, памятуя науку Рулона, что для мыши выше похвалы ничего нету. — Вы на меня не кричите. И у вас глаза добрые и умные. Вы все понимаете и спасете меня от этих злых женщин. А они на меня так кричали, так кричали.
Мент расплылся, аки понос, но работа есть работа:
— Ну, ты, пойми, — сказал он, — вот если ты одна и тебя четверо бьют. Так кто кого забьет?
— Ну-у да-а, четверо забьют, но меня спасете Вы, — нагло подъезжала Подстилка.
— Нет, я тебя не спасу.
— Тогда меня спасет судья. Судья ведь все видит и все знает, — продолжала нести бред святоша.
— Так, ладно, давай напишешь, что ты взяла, раскаиваешься, больше так не будешь, и все, мы тебя отпустим. Тебе лекарство, небось, пора пить.
— Ну да, я уже пропустила четыре приема, — жалобно подтвердила Подстилка.
— Ну вот, давай, пиши.
— Вы думаете так правильно?
