ПЕРЕСАДКА НА ХОДУ
Только что нас покинул Дима.
Перешагнул на борт патрульного катера, оставив Туру на прощание свой чудо-топор и приняв в дар спальный мешок с надписью «Тигрис».
Мы здорово его задержали, двухдневное плаванье растянулось почти на неделю и, конечно, длилось бы и дольше, если бы не его мастерство.
Кем он был для нас эти дни, объяснить трудно. Сказать, что прекрасный парень, что отлично вписался в нашу компанию, что ему обязаны мы исправными рулями и так далее,— значит слишком мало сказать.
Ушел Дима, улыбчивый добродушный москвич, и теперь мне предстоит долго-долго не изъясняться на родном языке.
А вокруг — Басра, большой город, проходим его триумфально, на буксире, но под парусом, корабли гудят, на берегах толпы народа.
Волшебная Басра, Басра из «Тысячи и одной ночи», с минаретами мечетей и куполами усыпальниц, с флотилиями разноцветных дау — вдоль берега невероятно грязного здесь Шатт эль-Араба...
ИЗ ПУТЕВОДИТЕЛЯ
«Басра — самый большой город на юге Ирака, примерно в 50 км от Персидского залива, примерно в 550 км от Багдада, расположенный вдоль западного берега реки Шатт эль-Араб. Население — 854 тыс.
Сразу за городом — пустыня, и на улицах Басры часто можно слышать звон верблюжьих бубенчиков и топот овечьих отар, сопровождаемый пением пастушьих рожков.
Басра лежит на высоте двух метров над уровнем моря; из Багдада в нее можно приехать железной дорогой, автомобилем или прилететь самолетом. Это — один из важнейших городов Ирака, так как связывает страну с морскими просторами. Он занимает крупное место в истории Ирака и мусульманской религии. Город был построен арабами в 635 году
н. э. и вскоре стал важным торговым центром и крупным центром арабской и магометанской культуры.
Финиковые рощи Басры — самые плодоносные в мире. Число урожайных пальм здесь превышает восемь с половиной миллионов.
Басру называют иногда городом Синдбада-Морехода: отсюда начинал он каждое из своих семи путешествий».
КСТАТИ О СИНДБАДЕ
Из-за Синдбада мы с Рашадом немножко поспорили.
Это произошло по пути сюда, где-то между Эль-Курной и Басрой. Завязался разговор об арабском фольклоре, о том, насколько отражают сказочные приключения багдадского купца реальную жизнь, и я сказал, что образ Синдбада мне не по душе, что никакой он не Мореход, а просто Пассажир, недалекий и алчный.
Одной из последних книг, прочитанных мной перед отъездом, были «Воспоминания арабиста» Т. А. Шумовского, там есть глава «Низвержение Синдбада», она меня восхитила, и сейчас я вольно ее пересказывал:
— Нет любознательного путешественника, есть расчетливый негоциант, для которого мореплавание лишь средство достичь наживы.
Рашад почел себя обязанным вступиться за честь обруганного персонажа и принялся сыпать цитатами. «Захотелось моей душе посмотреть на чужие страны, и поездить по морю, и свести дружбу с купцами, и послушать рассказы»,— восклицал он как бы от имени Синдбада. «Истосковалась она по торговле, наживе и прибыли»,— подхватил я.
С Шумовским, выдающимся ученым-арабистом, не поспоришь. Он досконально изучил «Путешествия Синдбада», первый обратил внимание не на авантюрный сюжет, а на прологи и эпилоги, и пришел к выводу: все семь раз Синдбад нанимает корабль, чтобы «торговать и наживать деньги», и все семь раз, возвратившись, с ужасом вспоминает море и злоключения, чрезвычайно затруднившие его путь к богатству.
Делать Синдбада олицетворением отважного мореплавательского духа древних арабов, как повелось у иных исследователей, более чем странно.
КАПИТАНЫ
К нашему разговору с интересом прислушивался Тур.
— Что ж ты думаешь, древние шумеры плавали в Дилмун, Макан и Мелух-ху из чистого любопытства? — заметил он.
Нет, я так не думал. Коммерция есть коммерция. Но как знать, совершены ли были бы великие географические открытия, если бы поиски новых рынков не сочетались с мощной тягой туда, вдаль, за горизонт, где неизвестно что находится и где неодолимо хочется побывать?
Для того же Шумовского Синдбад отнюдь не являлся главным объектом изысканий; он упомянул его для того, чтобы оттенить подвиг истинных, реально существовавших героев. Низверг — чтобы возвысить.
«Книга польз в рассуждении основ и правил морской науки», написанная достославным Ахмедом ибн Маджидом в середине пятнадцатого века; «Превосходный путь в науке о многоводном море» оманского лоцмана шестнадцатого века Сулеймана аль-Махри; энциклопедия мореходных знаний турецкого адмирала Сиди ибн Хусейна Челеби — эти и другие книги, переведенные и прокомментированные Шумовским, свидетельствуют: в стариннейшие времена существовала мощная «Океанская Аравия», посланцы которой совершали регулярные рейсы в Индию, Эфиопию и другие страны.
Они были бескорыстны: «Мы ни от кого ничего не берем. Когда мы видим потерпевшего кораблекрушение на берегу моря или на острове, мы берем его к себе и кормим и поим и, если он нагой, одеваем его, а когда мы приходим в безопасную гавань, мы даем ему что-нибудь от себя в подарок и оказываем ему милость и благодеяние ради великого аллаха».
Они любили свою опасную профессию. «Если продлятся мои дни и ночи — буду водить корабли до своего конца»,— восклицает Ахмед ибн Маджид на седьмом десятилетии жизни...
Репутация арабских моряков была таким образом восстановлена, и Рашад успокоился.
БЛИЗИТСЯ ОКЕАН
Прошли Басру, миновали место, где Шатт эль-Араб раздваивается, огибая остров. Здесь сходятся границы Ирака и Ирана: справа по течению — Ирак, слева — Иран. Затем вдали замаячили огни Абадана.
Темнело, наши буксировщики заволновались: мотор устал, пора становиться на якорь. Посоветовавшись, решили, что в полночь остановимся, а в два часа ночи вновь поплывем. Но никто из нас не вспомнил и не учел, что глубина реки здесь не постоянная, зависит от прилива и отлива. Когда мы начали готовиться к отдыху, был как раз отлив, и мы, неудачно сманеврировав, сели на мель.
В таких случаях лучший выход — спокойно дожидаться подъема воды. Но Тур не желал терять ни получаса, мы долго и безуспешно пытались сняться, заводили в разных направлениях якоря, мотобот дергал нас то туда, то сюда. Тур командовал, надрывая глотку, Рашад еще громче транслировал его команды арабам. В конце концов все сделали то, что следовало сделать гораздо раньше: легли спать.
Через три часа вскочили, разбуженные Туром, и вовремя: шел прилив, здесь он не в пример внушительнее, чем в Эль-Курне,— там река как бы просто останавливалась, здесь же она движется вверх, навстречу своему же течению, стремительным потоком.
Опять мы засуетились, опять арабы на мотоботе дергали нас в разные стороны, не понимая, чего от них хотят. Прилив, как и надо было ожидать, распорядился «Тигрисом» сам: приподнял, толкнул и снял с мели. Мотобот еле-еле справлялся, волоча нас по реке, повернувшей вспять. Близко океан! А мы все еще к
