— Я могу быть свободен, товарищ полковник?
— Можете, можете. Идите, лейтенант.
— Есть. — Шпалин вскочил, четко козырнул и двинулся к выходу.
— Знаете, лейтенант, — вдруг окликнул его Максим, продолжая смотреть в бумаги, — вы иногда проявляйте инициативу. Это полезно. Особенно в вашем деле. Вы все-таки, черт побери, дознаватель. Дознаватель, а не хухры-мухры. Из прокуратуры. Между прочим, от того, как вы проведете дознание, иногда зависит, осудят человека или нет. Хотя, впрочем, если вам все равно, то тогда конечно. Тогда можно и так.
— Извините, товарищ полковник, — пробормотал Шпалин.
Максим услышал в его голосе недовольные нотки. Наверняка ведь сейчас думает: «Когда тебя, тварь, куда-нибудь переведут или попадешь в немилость начальства, я от радости напьюсь». Максим усмехнулся. И добавил про себя: «И хрен с тобой».
— Все, свободны, лейтенант, — гаркнул как обрубил.
Шпалин вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Максим еще раз перечитал бумаги, достал свои, те самые, что получил утром в части, так широко торгующей военным обмундированием, и хмыкнул удивленно. Двое солдат да здесь пятеро, и все прикомандированы к одной и той же воинской части. Точнее, называлось это разведвзводом, входящим в состав четвертого мотострелкового полка, временно дислоцирующегося в Моздоке.
Максим сложил листки, скрепил их и положил в новенький скоросшиватель, который достал из ящика стола. Ему оставалось ждать Лемехова. Он надеялся, что Лемехов, как человек инициативный и знающий свое дело, сможет раздобыть сведения более полные, чем Шпалин, и не ошибся. Правда, старший лейтенант объявился, лишь когда часы пробили девять. Он, как и Шпалин, постучал и на брошенное Максимом «входите» приоткрыл дверь.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Входите, — пригласил Максим. — Присаживайтесь.
Лемехов сел на то же место, что и утром, открыл кожаную папочку, с которой практически никогда не расставался, и вытащил из нее полтора десятка листов.
— Товарищ полковник, — осторожно начал он, — здесь изложены мои соображения по поводу перевода военнослужащих.
— Ну давай, докладывай. — Максим прикрыл глаза, и не потому, что устал, а просто, сидя вот так, в темноте, легче было усваивать информацию.
— Я побывал в четырех частях. Две — учебные, две — обычные. Честно говоря, больше не успел. Номера частей указаны в списке. Переведенных — двенадцать человек. Все переводы осуществлялись с девятого по двенадцатое декабря по прямому указанию заместителя начальника штаба округа по личному составу подполковника Сивцова. Все военнослужащие — либо воспитанники детских домов, либо из неполных семей. В основном очень далекие родственники или бабушки и дедушки. Возраст указан. Все военнослужащие приписаны к одной и той же части.
— Разведрота? — спросил Максим.
— Совершенно верно, — подтвердил Лемехов и не удержался от вопроса: — Откуда вам это известно, товарищ полковник?
— Шпалин уже у меня побывал, у него та же картина, — ответил Максим. — Ну, давай дальше.
— Части разные. По каким критериям проводился отбор, честно говоря, понять не могу. Пятеро водителей, один крановщик, двое строителей, двое железнодорожников, двое мотористов на судах речного класса, один автомеханик. Все из различных регионов. В двух частях сумел выцыганить фотографии. Вот — Лемехов полез в папку и достал оттуда несколько кусочков картона.
Максим перебрал их. Нет, убитого среди этих ребят не было. Но все равно полезно. Он кивнул, придвинул фотографии к себе и, так же аккуратно сложив стопочкой, сунул под скрепку.
— Я так понимаю, что это еще не все, Петр Васильевич?
— Так точно, не все, товарищ полковник, — усмехнулся Лемехов. — С одним командиром части разговорились. Толковый мужик. Он хотел своего парня — вот он, пятый в списке, Шарин, — оставить у себя сержантом. Говорит: малый сметливый и здоровый. Детдомовская школа, на таком не поездишь. Сержант, говорит, вышел бы отменный. Опять же механик, в машинах разбирается, как бог. С закрытыми глазами мог сказать, какая неисправность в двигателе. Хотел этот командир части дать ему сержанта и оставить у себя личным водителем после того, как его нынешний на дембель уйдет, а туг приказ. Он уж и в штаб округа звонил, и с самим Саликовым разговаривал, и с Сивцовым. Все без толку. Загребли парня.
— И что? — Максим чувствовал, что не только из-за личного отношения к командиру части рассказывает всю эту историю Лемехов. Есть у нее какое-то занятное продолжение.
— Так вот, стал он узнавать. Оказывается, разведрота, к которой приписали парнишку, двадцатого числа проводила разведку на окраине Грозного.
— Моздокская часть? — с любопытством спросил Максим. — Интересно.
— Дальше еще интереснее. То ли кто-то кому-то что-то не так передал, то ли разведданные были неточными, в общем, нарвалась головная группа на чеченскую засаду.
— Большая группа?
— Пятнадцать танков, двадцать БМП и сорок человек пехоты.
— А полный состав роты?
— Двадцать танков, тридцать БМП, восемьдесят человек пехотинцев.
— Ничего себе. Это уже не рота, а целая бригада получается. И что же дальше?
— А дальше на выручку головной группе кинули остальных ребят из той же роты. Судя по всему, заваруха серьезная была. И заодно обеспечили поддержку с воздуха — отправили два «сухаря». Летчики недолго думая взяли да и накрыли там все ракетами. И чеченцев, и своих. Всех, короче. Командир части сказал: специально в Ключи ездил, беседовал с одним из летчиков. Тот говорит: нам приказали — мы сделали. Но кто приказал, что именно — молчит. Фамилию летчика я тоже на всякий случай записал. Вот. Поручик Аркадий Геннадьевич. Майор. Командир этот, с которым мы беседовали, изматерился. Говорит, с таким количеством боевой техники ребята сами бы отбились, выбрались бы живыми, если бы не эти самолеты.
— Так, интересно.
— Одним словом, положили там всех, всю бронетехнику пожгли. От ребят только мокрое место осталось.
— Но огласки этот случай, понятное дело, не получил?
— Конечно, не получил, — подтвердил Лемехов. — Официально-то военные действия силами сухопутных войск в Чечне еще не велись, штурма не было, а значит, и разведчикам там делать вроде бы нечего. По идее, и авиация ничего не должна была бомбить.
— Ну? — подбодрил его Максим.
— В общем, дело замяли. Командир стал справочки наводить: вдруг выжил кто? И оказалось, что двое из группы все-таки уцелели. Рядовой и лейтенант один, который этого рядового из-под огня вытащил. Но тут до кого-то из штаба докатилось, что полковник такой-то интересуется всей этой историей. Позвонили сверху командиру части и сказали: «Вы, мол, товарищ полковник, если хотите нормально до пенсии дослужить здесь, на Юге, а не где-нибудь на далеком-далеком Севере, лучше не суйте свой нос куда не следует». Оно и понятно. Фактик-то, прямо скажем, не из приятных. Историю я всю записал, она у меня на бумаге. И фамилии этих двоих, которые выжили, там же. Я позвонил, проверил, они в военном госпитале лежат оба.
— А как ты узнал, что они в госпитале? — поинтересовался Максим.
— А мне тот же командир части сказал. Он к ним съездить собирался. Уж больно странной ему вся эта история показалась. Мы ведь Грозный-то еще штурмовать не собирались, ультиматумов не выдвигали. Что за чеченская засада? Откуда боевики узнали о том, что разведгруппа пойдет? Представляете, как надо вооружить группу гражданских, в сущности, людей, чтобы они сумели заблокировать такое количество техники? Тут одно из двух: либо утечка информации произошла, либо кто-то знал, где эти боевики базируются, и решил ребят в качестве пушечного мяса использовать. Либо они всех боевиков положат, и тогда честь им и хвала, либо сами погибнут, и тогда можно объявить случившееся провокацией. Но опять-
