— Название переводится как «Венский винный погреб», — объяснил Мики, показывая на плакат. — Небольшой каламбур, связанный со словами «Вена» и «вино». Не слишком оригинально для таких джентльменов, как мы. Предлагаю двигаться дальше.
Не говоря больше ни слова, они пошли.
— А как у тебя с английским? — спросил Мики, когда они бодро шагали по дороге.
— Ни слова не знаю, — признался Дьёрдь.
— Ах да, ты же из тех привилегированных сынков партийных работников, кто все эти годы прилежно учил русский язык. Не очень-то предусмотрительно с твоей стороны, как считаешь?
— Согласен. Но я начну изучать английский, как только смогу купить себе учебник.
— Да ты идешь рядом с ним, — ответил его новый товарищ. — Если проявишь к нему интерес, то заговоришь у меня на приличном американском прежде, чем мы доберемся до Вены.
— Хорошо, — улыбнулся Дьёрдь. — Начнем учиться.
— Урок первый. Повторяй за мной: «Я клёвый чувак. Ты клёвый чувак. Он клёвый чувак. Она…»
— А что это значит? — спросил Дьёрдь.
— «Клёвый чувак» — это красивый комплимент, означающий «хороший человек». Доверься мне, Дьёрдь, мой английский соответствует современным требованиям, так как я штудировал все газеты. А теперь кончай задавать вопросы и начинай повторять за мной.
Через два часа Дьёрдь уже мог составить некоторое количество вполне сносных фраз для небольшого разговора. Он узнал, как можно польстить своим будущим соотечественникам. Сообщить им, что жизнь в Венгрии — тошниловка, а Соединенные Штаты — это надежда всего будущего человечества. Что касается более практического применения языка, то теперь он знал, как спросить, где находится мужской туалет.
Когда они перебрались через Дунай, то немного замедлили шаг. Оба вдруг осознали, что где-то на востоке, всего в нескольких сотнях километров отсюда, эта же река разделяет пополам их родной город.
— У вас остались родные в Будапеште? — спросил Дьёрдь.
Мики помедлил с ответом, слегка переменившись в лице.
— Теперь уже нет, — ответил он с загадочным видом. — А у тебя?
Дьёрдь пожалел о том, что вообще затронул эту тему, и ответил теми же словами:
— Теперь уже нет.
И опять, в который раз, попытался выкинуть из головы мысли об Анике.
Мики рассказал, что собирается узнать адреса наиболее крупных американских организаций, оказывающих помощь беженцам, и в каждой из них сообщить о том, что в Иллинойсе живут его сестра и зять. А еще что у него есть профессия. И кроме всего прочего, что Чарльз Ланкастер горит желанием стать его спонсором.
— А кто это такой — Чарльз Ланкастер? — спросил Дьёрдь.
— Мой зять, конечно.
— Ланкастер?
— Знаешь, Дьюри, если бы тебя звали Лукашем Кароли, неужели ты бы не поменял свое имя, чтобы оно звучало более привычно для американского уха?
Дьёрдь согласился. И мгновенно прикинул, как использовать данный урок в своем непростом случае.
— А как они станут произносить имя Дьюри Колошди?
— Они будут путаться и в жизни его не запомнят. Каждому американцу необходимо иметь американское имя.
— Хорошо, а вы что предлагаете?
— С именем Дьёрдь дело обстоит неплохо, — ответил Мики, не скрывая удовольствия от представившейся возможности дать новое имя взрослому человеку. — Просто назовешься Джорджем. Но «Колошди» надо бы заменить на что-то более вразумительное и четкое.
Дьёрдь покопался в памяти. По какой-то неизвестной причине на ум пришло название самой первой таверны, попавшейся ему на пути к свободе, — «Der Wiener Keller».
— А «Джордж Келлер» как будет звучать?
— Вполне достойно. Очень даже достойно.
К этому времени они уже давно могли бы сесть на поезд, но Дьёрдю не хотелось расставаться со своим новым другом.
— Как, по-вашему, их может заинтересовать обычный студент? То есть у меня же нет ни диплома, ни какой-нибудь степени.
— Значит, нужно хорошенько взвесить все, что могло бы их заинтересовать.
— Я изучал советское право. Разве это может пригодиться в Америке?
— Ага, ну вот видишь. Оказывается, у тебя всестороннее советско-партийное образование. Русским ты владеешь почти как родным. Скажешь им, мол, желаешь использовать свои знания в борьбе против мирового коммунизма. Скажешь, что хочешь поступить в университет, чтобы научиться этой борьбе.
— А в какой именно университет?
— В Америке самые лучшие университеты — это Гарвард и Йель. Но тебе лучше сказать, что ты хочешь учиться в Гарварде.
— А почему?
Мики улыбнулся.
— Потому что венгру сказать «Йель» — язык не повергнется.
И только на Ринг-штрассе они разошлись в разные стороны.
— Удачи тебе, Джордж.
— Мики, я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
Некоторое время спустя Дьёрдь обнаружил у себя в кармане конверт. В него был вложен листок с будущим адресом Мики в Хайленд-парке, штат Иллинойс. И двадцать пять американских долларов.
Сведения об учебе, представленные Дьёрдем в американском комитете Красного Креста, похоже, произвели там должное впечатление. Правда, вместо билета на самолет он получил направление в один из бараков на окраине города. Это его совсем не устраивало.
Дьёрдь подошел к одному из служащих Красного Креста — цветущего вида юноше с биркой на груди, на которой значилось: «Альберт Реддинг: английский, немецкий, французский».
— Простите, мистер Реддинг, — вежливо обратился к нему Дьёрдь. — Я бы хотел учиться в Гарварде.
— А кто бы не хотел? — засмеялся молодой человек. — Меня туда не взяли. А ведь я был третьим по успеваемости среди выпускников нашей школы, к тому же редактором газеты. Да вы не волнуйтесь, у нас много университетов. Вы обязательно закончите свое образование, это я вам обещаю.
Но у Дьёрдя была в запасе козырная карта — одна из «ключевых американских фраз», которой его научил Мики во время их совместного марш-броска из Айзенштадта в Вену.
— Мистер Реддинг, — произнес он с легкой дрожью в голосе, — я хочу приехать в Америку… до Рождества.
И это подействовало! По выражению лица Реддинга Дьёрдь понял, что просьба, в которой заключалось единственное чаяние беженца, тронула сердце американца.
— А ведь ты отличный парень, знаешь об этом? — произнес он с искренней симпатией. — Назови-ка ты мне свое имя, и я посмотрю, что можно для тебя сделать.
И Дьёрдь Колошди впервые произнес вслух свое свежеиспеченное имя!
— Я — Келлер. Джордж Келлер.
— Ладно, Джордж, — сказал Альберт. — Не могу ничего обещать, но приходи сюда завтра утром и найди меня, хорошо?
