недель…
— …И конечно, прошедший сегодня утром дождь был знаком добрых новостей и новой весенней поры, — говорила Инуэльда.
Тизана заставила себя вслушаться в слова старухи.
— Я получила сегодня сообщение, которое касается всех вас. У нас новый корональ! Понтифекс Тиеверас выбрал себе в преемники Малибора Бомбифэйлского, который нынешним вечером в Горном замке займет его место на троне Конфалюма!
Раздались приветственные крики, кто-то принялся стучать по столу, и все присутствовавшие изображали знаки Горящей Звезды. Тизана, почти не владея собой, как лунатик, делала все то же, что и другие. Новый корональ? Да, да, как же она об этом забыла, старый понтифекс умер несколько месяцев назад, а теперь государственное колесо совершило новый оборот: лорд Тиеверас стал понтифексом, и в тот же день на вершине Замковой горы появился другой обитатель.
— Малибор! Лорд Малибор! Да здравствует корональ! — кричала она вместе со всеми, и все же это было нереальным и незначительным для нее. Новый корональ? Еще одно имя в длинном, бесконечно длинном списке. Что ж, счастья лорду Малибору, кем бы он ни был, и пусть Божество окажет ему благосклонное попечение: теперь ему предстоит много хлопот. Но Тизана почти не думала о нем. Каждый новый правитель начинал свое царствование с празднеств. Она помнила, как еще маленькой девочкой напилась огненно-красного вина; это случилось, когда скончался прославленный Кинникен, лорд Оссиер спустился под землю, в Лабиринт понтифекса, а Тиеверас поднялся на Замковую гору. И теперь лорд Тиеверас стал понтифексом, и кто-то стал короналем, и однажды, без сомнения, Тизана услышит, что этот Малибор переселился в Лабиринт, а на трон взошел молодой и энергичный корональ. Хотя эти события, конечно же, должны были иметь огромнейшее значение, Тизану нынче ни в малейшей степени не интересовало имя нового короналя: Малибор или Тиеверас, Оссиер или Кинникен. Единственное, что она знала о Замковой горе, было то, что она находилась далеко отсюда, за тысячи миль; впрочем, с таким же успехом она могла и вовсе не существовать. Предстоящее Испытание поднималось сейчас в ее жизни на гораздо большую высоту, нежели Гора. Овладевший ею навязчивый страх перед Испытанием затмил все; рядом с ним все другие события обратились в бесплотные тени. Она знала, что ведет себя глупо. Это было похоже на внезапное обострение чувствительности у больного человека, когда ему кажется, что вся вселенная сконцентрировалась вокруг точки боли в его мозгу, позади левого глаза, или же вокруг колики в кишках, и ничто иное не имеет никакого значения. Лорд Малибор? Она сможет отпраздновать его возвышение в какое-нибудь другое время.
— Знаешь что, — решительно сказала Фрейлис, — давай пойдем в твою комнату.
Тизана кивнула. Сегодня вечером столовая была неподходящим для нее местом. Ощущая, что все глаза прикованы к ней, она, чуть пошатываясь, прошла мимо столов и ступила во тьму. Сухой горячий ветер скреб по коже и, казалось, задевал ее нервы, словно они были обнажены. Когда они добрались до кельи Тизаны, Фрейлис зажгла свечи и мягким движением усадила Тизану на кровать. Из шкафчика она достала два бокала, а из-под платья извлекла маленькую фляжку.
— Что это? — удивилась Тизана.
— Вино. Чтобы ты смогла расслабиться.
— Сонное вино?
— А почему бы и нет?
— Но мы не… — нахмурилась Тизана.
— А мы и не станем заниматься толкованием. Это только для того, чтобы помочь тебе избавиться от напряжения, сблизить нас, — тогда я смогу поделиться с тобой своей силой. Ну же! Давай! — Она разлила густое темное вино в бокалы и вложила один Тизане в руку. — Выпей. Выпей это, Тизана.
Тизана машинально повиновалась. Фрейлис быстро выпила свое вино и начала раздеваться. Тизана смотрела на нее широко раскрытыми от изумления глазами. У нее никогда еще не было любовных отношений с женщинами. И неужели Фрейлис сегодня захотела от нее именно этого? Почему? Это ошибка, думала Тизана. Накануне моего Испытания напиться сонного вина, разделить постель с Фрейлис…
— Разденься, — шепнула Фрейлис.
— Что ты хочешь делать?
— Разделить с тобой сны, дурочка. Как мы договаривались. И ничего, кроме этого. Допивай вино и снимай одежду!
Фрейлис уже разделась. Ее тело было почти детским: худое, с тонкими прямыми руками и ногами, бледной чистой кожей и маленькой девичьей грудью. Тизана, повинуясь, сбросила одежду прямо на пол. Ее смущало обилие собственной плоти, мощные руки, толстые колонны голеней и бедер. Во время истолкования сновидений и толковательница, и пришедший за истолкованиями всегда были обнажены, и каждая толковательница быстро переставала смущаться собственной наготы, но сегодня все было иным — интимным, личным. Фрейлис плеснула в бокалы еще немного вина. Тизана без возражений выпила. Тогда Фрейлис обхватила пальцами запястья Тизаны, опустилась перед нею на колени, взглянула ей прямо в глаза и сказала тоном, одновременно нежным и презрительным:
— Ты, здоровая дура! Ты должна перестать дергаться по поводу завтрашнего дня! Испытание это ничто. Ничто. — Она погасила свечи и легла рядом с Тизаной. — Спи спокойно. Хороших сновидений. — Фрейлис прижалась своей чуть наметившейся грудью к пышной груди подруги, но лежала неподвижно и через несколько секунд заснула.
Значит, им не предстояло стать любовницами. Тизана почувствовала облегчение. Возможно, в другое время — почему бы и нет? — но сейчас был совершенно неподходящий момент для таких авантюр.
Тизана закрыла глаза и обняла Фрейлис, как обнимала бы спящего ребенка. Вино согрело ее и пробудило волнение, но совсем не то, какое владело ею прежде. Сонное вино служило для того, чтобы раскрывать одно сознание другому, и Тизана остро чувствовала присутствие души Фрейлис рядом с собой, но это вовсе не было истолкованием сновидений; они не сделали упражнений, помогающих сосредоточиться и достичь полного единения. От Фрейлис исходила только мощная неоформленная аура, содержавшая покой, любовь и энергию. Она была сильной, гораздо более сильной, чем можно было подумать, глядя на ее хрупкое тело, и по мере того, как сонное вино все глубже проникало в кровь Тизаны, та ощущала все больший уют и спокойствие от близости другой женщины. На нее медленно нисходила дремота. И все равно она продолжала тревожиться по поводу Испытания, волновалась из-за того, что могут подумать другие, увидев, что они ушли вместе так рано вечером, что нарушили правила, выпив вино, которое разрешалось использовать только по прямому назначению… Ощущения вины, стыда и страха еще некоторое время продолжали обуревать ее душу. Но постепенно она успокоилась и заснула. Привычным глазом толковательницы она следила за своими сновидениями, но они представляли собой всего лишь бессвязную череду бесформенных, загадочных смутных образов, пустынный горизонт, озаренный неопределенным и отдаленным жаром, на фоне которого вдруг мелькнул лик Повелительницы, хотя, может быть, это была Верховная толковательница Инуэльда, или Фрейлис, — нет, скорее всего, это был лишь блик теплого, такого утешительного света. А затем наступил рассвет, и в пустыне, как всегда, завопила птица — Тизана до сих пор не знала какая, — возвещая наступление нового дня.
Тизана заморгала и села. Она была одна. Фрейлис убрала свечи, вымыла бокалы и оставила записку на столе. Нет, не записку, а рисунок. Скрещенные молнии — символ Короля Снов, — заключенные в треугольник, вписанный в другой треугольник, — знак Хозяйки Острова; все это помещалось в сердечке, окруженном солнечным кругом с множеством длинных лучей: напоминание о любви и пожелание хорошего настроения.
— Тизана!
Она подошла к двери. Там стояла старая наставница Вандуна.
— Уже пора? — спросила Тизана.
— Уже давно пора. Солнце взошло двадцать минут назад. Ты готова?
— Да, — ответила Тизана. Она чувствовала странное спокойствие — даже смешно, после бесконечной недели, полной страхов. Но теперь, когда наступил решающий момент, на страхи не оставалось времени. Теперь должно было свершиться то, что предписано судьбой, и если во время Испытания ее сочтут недостойной, то что ж, чему быть, того не миновать; что ни случится, все будет к лучшему.
Она прошла следом за Вандуной через внутренний двор, мимо огородика, а затем они вышли из
