нашего народа…
Мы должны исходить из того факта, что Финляндия и Россия были и будут соседями. Советский Союз в настоящее время превращается в ведущую европейскую державу, и нам следует понять суровую действительность мировой политики, хотя бы в такой степени, чтобы уяснить себе, что Советскому Союзу в его положении совершенно незачем мириться с такой ситуацией, когда вблизи его западной границы на протяжении более тысячи километров тлели бы непогашенные очаги ненависти и войны. Если мы вследствие унаследованного нами недоверия не захотим воспользоваться этим путем, это будет означать, что мы не верим в будущее финского народа…
Договор о перемирии, хотя он и является суровым, обеспечивает нашу государственную свободу. Более того, мы предполагаем, что сохранение независимости Финляндии в интересах Советского Союза, поскольку ему, надо думать, больше пользы от независимой, верящей в будущее Финляндии, чем от покоренной, приговоренной к подневольному существованию страны. Результаты, к которым привела эта война, свидетельствуют о том, что наша политика в последнее время была ошибочной.
По вполне понятным причинам настроение у нас в стране нерадостное. Но у нас все же нет никакого повода для мрачной безнадежности. От нашей рассудительности и реалистического подхода зависит теперь не только наша жизнь, но и судьба финского народа, жизнь грядущих поколений. И мы не должны подвергать ее опасности из-за своих предрассудков и упрямства, отрицающего объективную реальность……
— Я знаю больше, чем другие, — сказал Ахти, — какие трудности преодолел Урхо Кекконен, чтобы составить и всенародно выступить с такой программой.
Должен признаться, что на меня эта программа произвела большое впечатление. Каким надо быть мужественным и преданным демократии человеком, чтобы в первые дни после подписания Соглашения о перемирии, когда еще не потушены пожары от налетов нашей авиации, призывать народ Финляндии отказаться от вражды и ненависти к Советскому Союзу и начать строить мирные и добрососедские отношения!
Ахти передал мне для ознакомления «Тезисы» выступления Кекконена перед депутатами шведского риксдага.
«…Не в интересах Финляндии быть союзником какой-либо великой державы в качестве форпоста у советской границы, находящегося постоянно начеку и подверженного угрозе первым попасть под колесницу войны, не имея при этом достаточного политического влияния, чтобы с ней считались при решении вопросов войны и мира.
Мы не можем также строить свою будущую внешнюю политику на политических противоречиях между Советским Союзом и его нынешними союзниками и на предсказываемом разладе между нами… Таким образом, национальные интересы Финляндии не позволяют ей связывать себя с политической линией, направленной против Советского Союза или даже думать о такой линии. Другим альтернативным путем является осуществление политики нейтралитета…»
Так никто из финских политиков еще не говорил. Я решил, что на общем политическом фоне Финляндии выступления Урхо Кекконена были совершенно экстраординарным явлением. Следовало самым горячим образом обратить внимание Москвы и Жданова на мудрые слова финского политика. Я подготовил по этому поводу служебную записку…
Прошло уже пять дней после передачи Жданову материалов источника Ахти в отношении Урхо Кекконена, но никаких сигналов из резиденции не поступало. Тогда я решил сам проявить инициативу. Явился к Терешкину и попросил доложить Жданову о моем желании встретиться с ним. Оказалось, что Жданов, ознакомившись с материалами, сам хотел утром встретиться со мной, но учитывая дневную занятость, сказал, что примет меня вечером.
Встретил он меня доброжелательно. Поздоровавшись, Жданов предложил кресло, а сам уселся на диване рядом с журнальным столиком, на котором, как я заметил, лежали мои справки.
Свой доклад я начал с краткого обзора деятельности демократических сил в военные годы. Рассказал, как они боролись за сепаратный выход Финляндии из войны. В числе таких политиков назвал шесть левых социал-демократов, которые все еще находятся в тюрьме. Сделал я это, имея в виду обратить внимание Жданова на то, что необходимо потребовать от правительства Кастрена незамедлительного выполнения статьи 20 перемирия. Жданов на лету ухватил эту мысль. Прервав меня, он вызвал своего заместителя генерал-лейтенанта Савоненкова и предложил ему сделать представление премьер-министру Кастрену по поводу неудовлетворительного выполнения статьи 20-й Соглашения о перемирии. Я назвал Савоненкову имена.
— В «шестерку» Карла Вийка, — отметил я, — входят такие деятели социал-демократической партии как К. С ундстрем, В. М елтти, М. А мпуя, Ю. Р ясянен, К-М. Р юдберг.
После того, как вопросов к этой части информации от Жданова не последовало, подробно проинформировал его о выступлении 25 сентября 1944 года Кекконена по радио с программой послевоенного переустройства Страны на демократической основе.
— Такую программу можно приветствовать и надо поддержать, — энергично высказался Жданов и неожиданно спросил: — Какие предложения на этот счет вы имеете?
— Чтобы осуществить программу, предложенную Кекконеном, — сказал я, — нужно всем демократическим силам положить много труда, поскольку политическое руководство страны явно будет пытаться сорвать ее. Ведь дело в том, что нынешнее правительство Кастрена как проводило, так и продолжает проводить политику, выгодную реакционным силам. Оно укрывает их от справедливого суда. Это правительство надо прогнать в отставку, а вместо него образовать правительство во главе с Паасикиви, — высказался я, изложив главе СКК то, что уже давно созрело у меня и моих друзей. Я добавил, что подоспело время для демократов готовить парламент к принятию закона о суде над виновниками войны.
— Почему вы однозначно считаете, — прервал меня Жданов, — что надо выдвигать Паасикиви в премьер-министры нового правительства? Ведь из материалов о Кекконене, с которыми я ознакомился, и особенно из его выступления по радио ясно, что Кекконен на посту премьер-министра может решительнее и быстрее демократизировать страну и установить дружеские и добрососедские отношения с СССР? — сказал Жданов, улыбаясь и всем видом показывая, что я ошибся, называя Паасикиви в качестве будущего премьер-министра.
— В парламенте неделю тому назад обсуждались кандидатуры на пост нового премьер-министра. Там были подвергнуты обсуждению двое возможных кандидатов — Паасикиви и Кекконен. Но от Кекконена получили категорический отказ. При этом Кекконен добавил, что самым подходящим кандидатом на этот пост является Паасикиви. После отказа Кекконена парламент утвердил Паасикиви на пост премьер- министра. Только поэтому я и осмелился назвать его первым кандидатом в премьеры, — улыбаясь в свою очередь Жданову, ответил я. — Тогда же Ахти рассказал мне, а я передаю вам, что в результате его обсуждения с Кекконеном вопроса о премьер-министре он, Ахти, советовал Кекконену добиваться поста министра юстиции, чтобы успешно разогнать фашистские и полуфашистские союзы и группировки в стране и расчистить поле демократическим силам для проведения в жизнь его программы.
— Как сам Кекконен отреагировал на такое предложение Ахти? — нетерпеливо спросил Жданов.
— Я тоже спрашивал об этом Ахти, и тот ответил мне словами самого Кекконена, что если ему будут предлагать пост министра юстиции, то отказываться он не будет.
— Продолжайте встречи с Ахти, который, как видно, сам талантливый человек, и если ему потребуется наша моральная поддержка, окажите ее, — твердо сказал Жданов.
Рассказал Жданову о том, что источник влияния Монах намерен встретиться с Паасикиви.
Жданов перебил меня:
— Расскажите, а кто такой Монах?
— Это финн, сообщивший мне 11 июня 1941 года о том, что фашистская Германия 22 июня начнет войну против Советского Союза и на ее стороне в войну против нас выступит и Финляндия.
Жданов вопросительно посмотрел на меня и строго спросил:
— Ну-ка, повторите ваш рассказ о сообщении Монаха.
Во всех деталях, слово в слово, я рассказал ему, при каких обстоятельствах Монах получил эту информацию и от кого она исходила.