такие пещеры имели не менее двух выходов, и если об этом не позаботилась природа, ее промахи исправляли люди. Самое забавное в этом эпизоде то, что селяне воспользовались методом самих пиратов: когда-то точно так же их караулил на Джербе Андреа Дориа, дожидаясь капитуляции Драгута.
Но вообще этот пример очень характерен, и можно добавить, что рыцари морских дорог знали наперечет все праздники в районе, где они промышляли. Это объяснялось, как можно догадаться, отнюдь не их благочестием, тем более, что среди разбойников попадались не только христиане. Один из их пленников писал впоследствии, что команду корабля, захватившего его у берегов Греции, составляли в основном турки, не слишком, однако, правоверные. Их благочестие проявлялось лишь в моменты опасности, в остальное же время они вели себя так, как и положено пиратам, предаваясь самым ужасным богохульствам. Впрочем, они с не меньшим рвением поддерживали на своих кораблях и огонь перед изображением Девы, а в штормы даже давали обет (и выполняли его) посвятить восковую свечу святому Николаю в посвященной ему церкви на известном им острове, нередко ими посещаемом. Возможно, и здесь речь идет о той самой пещерной церкви на Крите; видимо, «чудо» произвело на пиратов неизгладимое впечатление.
Как и в античности, никто не мог предугадать исход морского путешествия. Нередко мирный купец принимался за пирата, бывало и наоборот. И тем и другим приходилось всегда быть начеку. В 1608 году некий Питер Манди едва не попал в беду у мыса Сан-Висенти, приняв за турецких пиратов двадцать шесть кораблей испанского королевского флота, показавшихся у входа в Гибралтар. Турки, в свою очередь, подозревали в пиратстве всех без разбора христиан и в XVII веке закрыли для них Коринфский залив под предлогом, что туда могут проникнуть мальтийские пираты под видом купцов для погрузки смородины.
Надо сказать, что у турок были основания для таких подозрений: в 1491 году рыцари удачи частенько навещали Кандию, славившуюся своим вином, а на обратном пути захватывали и грабили корабли Венеции - главного торгового партнера этого критского города. Известны случаи, когда греческие корабли захватывали суда своих земляков в местах, удаленных от торговых трасс, и либо заставляли их «поработать на себя» на погрузке, либо забирали полностью или частично груз, либо захватывали корабль вместе с грузом и людьми и продавали не слишком любопытным покупателям.
«Отец английской поэзии» Джеффри Чосер, участник Столетней войны, дипломат и член парламента, в своих «Кентерберийских рассказах» дал целую галерею сочных и точных зарисовок представителей различных общественных слоев Англии своего времени, собравшихся вместе, чтобы отправиться на богомолье: путешествовать в одиночку было опасно. Среди прочих персонажей был и старый моряк, типичный бродяга XIV века, каких можно было встретить не только в Англии. Вот как представляет его поэт читателю:
В 1699 году в Лондоне был опубликован небольшим тиражом любопытный четырехтомник «Собрание необычных путешествий, изданное капитаном Уильямом Хакке». В нем немало места уделено пиратской деятельности в Средиземноморье. И вот что интересно: когда вчитываешься в строки любого из этих четырех фолиантов, трудно иногда отделаться от ощущения, что это конец XVII века, а не время Суллы и Помпея. Хакке приводит, в частности, обстоятельный рассказ англичанина Робертса, потерпевшего в 1692 году кораблекрушение у мыса Иос, попавшего в плен к пиратам и прослужившего у них некоторое время артиллеристом.
Как и их античные предшественники, пираты зимовали обычно от середины декабря до первых мартовских дней на островах Эгейского моря, охотнее всего на Паросе, Антипаросе, Мелосе и Иосе. Затем они перебирались на остров Фурни (между Самосом и Икарией), обрывистый и изобилующий удобными и укромными бухтами. На холме выставлялся часовой, он подавал сигнал маленьким флажком при появлении в море какого-нибудь паруса. Тогда двенадцативесельные пиратские суденышки выскальзывали из своего убежища в восточной половине острова, устремлялись к Самосу, перерезая путь судну, и спокойно забирали свою добычу.
Точно так же они действовали всю весну и первую половину лета у островов Некария, Гайдарониси и Липсо, с поправкой на их особенности. В июле они, как правило, перебирались к Кипру, Родосу, Египту - поближе к Сирии, и там занимались ремонтом своих судов и сбытом награбленного.
Осень пираты снова проводили в засадах, а зимой весь этот пестрый интернационал обычно разбредался к своим очагам, подсчитывая барыши, с тем чтобы весной начать все сначала.
Наиболее бесстрашные выходили, однако, в штормовое море и зимой, но «улов» был в это время невелик, и они грабили в основном побережья. В «Описи государственных документов» Венеции сохранилось письмо губернатора острова Занте (так итальянцы называют греческий Закинф), датированное 1603 годом, где он жалуется на британских пиратов, серьезно подорвавших венецианскую торговлю тем, что «они выходят в море даже в середине зимы и в самую бурную погоду благодаря маневренности своих кораблей и мастерству своих моряков».
Будучи в массе своей отчаянными сорвиголовами, рыцари удачи не забывали, однако, и о своей безопасности. Выдумки их в оборудовании баз и убежищ были неистощимы. Они знали природные особенности своего региона, как никто другой. Уже упомянутый Роберте, например, сообщает, что на острове Парос, где они базировались, секрет входа в бухту, прегражденного большим подводным рифом и старой затопленной насыпью, был известен только им. Между двумя соседними островами - Парос и Антипарос - пираты умудрились построить подводную стену с несколькими узкими проходами, также державшимися ими в строжайшей тайне.
Подобные базы, настоящие крепости, были рассеяны по всему Средиземноморью. Пираты, говорит Роберте, «заполонили своими гребными лодками все уголки Киклад и Морей (мыс на юго-востоке Пелопоннеса.-
