картины. «Господи, когда же это закончится?..» - думал парень, желая Малкольму смерти - как избавления. Слизеринец не знал, сколько времени он уже провел здесь: счет часам пропал с первым вскриком жертвы Пожирателей.
Внезапно все прекратилось. Малфой сделал шаг к группе магов в черном, изо всех сил надеясь, что мальчик только потерял сознание, и сейчас придет неожиданное спасение. Но Волдеморт думал иначе.
- Что еще произошло? - поинтересовался он, подходя к извергам, окружавшим стол.
Беллатриса закричала:
- Снова Фенрир! Всех лишил удовольствия!
Оборотень стоял чуть в стороне. Вся его одежда была в крови, а в руках он держал что-то красное и пульсирующее. Драко не понял, что это и, преодолевая страх и отвращение, подошел ближе.
Лучше бы он этого не делал.
На раскрытой темной ладони лежало алое, все еще бьющееся сердце Малкольма.
* * *
Драко судорожно перебирал флакончики с зельями в своем шкафу. «Господи, вот оно...». Успокоительное, из тех, что помогают забыться. Жаль только, забыться - не значит забыть: здесь не поможет никакой Обливиэйт. Малфой никогда не забудет растерзанное кровавое месиво, так недавно бывшее красивым мальчиком с васильковыми глазами... Живым... Который мог дышать, смеяться, любить... Драко уже никогда не почувствует живым себя, после того, что увидел... Как не забудет и взгляд старшего Бэддока... Отец сошел с ума, когда на его глазах истязали сына.
- Боже, Боже... - шептал Драко. - За что?..
И когда в комнату, словно почувствовав его состояние, заглянул Снейп, Малфой просто бросился ему на шею и разрыдался. Единственное, чего он хотел, о чем без слов умолял - не помнить.
И Снейп, превосходно владеющий Заклятием Памяти, не спрашивая ни о чем, дал ему это.
* * *
Гарри был абсолютно готов к сегодняшнему дню. Все должно решиться раз и навсегда: он с Дамблдором проникнет в убежище Волдеморта. Директор уже неделю готовил мальчика к этому, но, хоть и убеждал, что все пройдет хорошо, Гарри не был настолько в этом уверен. Поэтому, сидя за столом в Большом Зале, он немного нервничал, отчаянно пытаясь запомнить все: горящие весельем глаза Гермионы, смущенную улыбку Рона, радостные по случаю субботнего похода в Хогсмид лица гриффиндорцев. Мальчик словно боялся не успеть сказать друзьям что-то важное, не запечатлеть в памяти каждое мгновение, проведенное с ними. Он не хотел умирать, не желал даже думать об этом, но, здраво оценивая свои возможности, понимал, что этот день может стать для него последним. И Гарри будто впитывал в себя каждое движение, каждый звук...
...когда почувствовал это взгляд.
Кажется, прожигающий насквозь, так, что даже немного больно в груди.
Гарри обернулся, отыскивая глазами человека, который бросил на него ТАКОЙ взгляд.
Мальчик не слышал, как Дамблдор настойчиво что-то говорит, положив руку ему на плечо. Кажется, «пора идти, Гарри». Сейчас почему-то самым важным было не дать разорвать эту связь, похожую на нить недосказанных слов, соединяющих его глаза с глазами светло-серого оттенка. Было жизненно необходимо понять, что хочет сказать ему собеседник. Словно какое-то наваждение... и пусть весь мир подождет.
Время будто остановилось, и огромная Вселенная с мириадами звезд сейчас вся заключалась в серебристых глазах Драко Малфоя.
Первое мгновение. Самоубийца (1)
Ты мир перевернул касаньем рук,
Я - лед, но вдруг в дыхании согрелся.
Но раньше я не знал подобных мук,
Не трепетало каменное сердце.
Я за тебя и Ад переживу,
И не страшусь я смерти раскаленной,
Боюсь тепла - во сне и наяву,
И - глаз твоих той глубины зеленой.
Боюсь заснуть, ведь мне приснишься ты,
Боюсь проснуться - вновь тебя я встречу.
Я каждый раз лечу как с высоты,
Когда твой взгляд оброненный замечу.
А мне нельзя в глаза твои смотреть -
Зеленый в них горит огонь Авады.
Но я готов и трижды умереть,
Лишь только бы с тобой встречаться взглядом.
Меня ломаешь словом каждый раз,
Хоть верил я в свои стальные нервы.
Но подари мне свет глубоких глаз,
Прошу, не отворачивайся первым.
Ты мучаешь меня, не зная сам,
Но нравится мне это почему-то.
Ты душу пьешь мою, не по часам -
По быстрым, как мгновения, минутам.
Ты сердце разрываешь на куски,
И разбиваешь хрупкое сознанье,
Заставив задыхаться от тоски,
Лишь воскресив одно воспоминанье.
Ты не хотел убить, но ты убьешь -
Тебе во всем сопутствует удача.
Ты видишь? Может быть, теперь поймешь?
Смотри: я сильный. Но сейчас я плачу.
Смотри в глаза! Ты этого хотел?
Я гордый, я не встану на колени.
Один лишь шаг - и вниз я полетел,
Чтоб раствориться в пустоте Вселенной...
Снейп ворвался в комнату, рывком распахивая дверь.
- Что случилось, профессор?
Дамблдор склонялся над юношей, неподвижно лежащим на диване. Большой зеленый диван казался невероятно огромным по сравнению с худеньким телом.
- Помогите мне, Северус, - директор торопливо шептал слова неизвестного зельевару заклинания, а декан Слизерина тем временем нащупывал у мальчика пульс.
- Что с ним? - тихо спросил Снейп, голос которого слегка дрожал, несмотря на попытки придать лицу безразличное выражение.
- Волдеморт бросил в него убивающее проклятие, но мне, кажется, удалось воспрепятствовать осуществлению его замыслов.
- Вы отразили Непростительное заклинание? - в глазах Снейпа мелькнули удивление и недоверие.
- Нет, - возразил Дамблдор. - Ты же знаешь, это никому не под силу. Моим заклинанием было Приори Инкантатем.
- Но... чем оно поможет ему? - недоумевал учитель.
- Это единственное, что я мог сделать, - заметил Дамблдор, - хоть и не знаю точного результата взаимодействия этих двух заклятий. Видишь ли, я направил заклинание не на палочку, а на волшебника. И я надеюсь его спасти, если ты мне поможешь.
- Что я должен делать? - спросил зельевар, усаживаясь на диван рядом с мальчиком, и встревожено глядя на неподвижное лицо. Менее всего Снейпу хотелось, чтобы внутреннее волнение отразилось на лице.
