- Обеспечьте ему полный покой на три дня, - сказал директор.
* * *
Драко Малфой сидел, обняв тонкие колени, на подоконнике низкого огромного окна Астрономической башни, и смотрел вдаль. В начале учебного года с ним произошло что-то необъяснимое. В его душе проснулось неконтролируемое чувство, с каждым днем наполнявшее его все больше, теплыми лучами распространяясь от солнечного сплетения по телу, а потом собираясь в тугой комочек возле сердца. Это было какое-то неодолимое желание обнять весь мир. То, что Малфой последние пять лет скрывал под маской равнодушия, грозило вот-вот вырваться наружу, пробив защитную оболочку высокомерия и хладнокровия. Отец, которого мальчик выбрал за безусловный образец для подражания, с детства учил его скрывать сильные чувства, но с каждым днем для Драко это делалось все сложнее. Труднее становилось «надевать» на лицо хмурую гримасу с кривляющимися губами, особенно, когда так хотелось улыбнуться навстречу солнцу; труднее было закрываться от окружающих, когда сердце рвалось верить каждому; но, к ужасу Малфоя, труднее всего оказалось продолжать язвить Гарри Поттеру и ссориться с ним. Рядом с Поттером слизеринец неожиданно стал утрачивать способность говорить гадости. А вместо того, чтобы с торжеством направить на своего врага волшебную палочку, Малфою снова и снова хотелось, как на первом курсе, протянуть ему руку, только чтобы на этот раз Гарри пожал ее… Все теплые чувства, переполнявшие душу Драко, словно обострялись рядом с гриффиндорцем, а мир безо всяких причин вдруг делался светлым и счастливым. Началось ли это с той памятной дуэли, или позже, или раньше - еще тогда, когда Малфой впервые увидел нескладного, но такого милого мальчишку, - он не знал. Старался найти этому хоть какое-то логическое пояснение, но как можно было объяснить симпатию к своему врагу? Попытался избавиться от такого ощущения - как будто бы на время получилось. Малфой стал игнорировать Поттера и старательно избегал встреч с ним. Но, все же, первым, кого юноша искал, входя в Большой Зал, был гриффиндорец. Драко позволял себе один только этот первый взгляд в обмен на целый день полного «не замечания». Все бы хорошо, если бы Поттер еще и не снился ему все чаще... Это было и странно, и пугающе, и главное - с каждым днем нравилось Малфою больше и больше: если сначала из-за этого он боялся засыпать, то теперь с нетерпением ждал своего ночного видения.
Его вполне устраивало такое положение дел, но только до позавчерашнего утра. Когда Драко спустился в Зал, Гарри там не было. Около двух часов слизеринец тщетно искал среди толпы гриффиндорцев глаза цвета весны, а потом начал замечать, как от волнения не находят себе места друзья Поттера. Но Малфой посчитал, что не будет так глуп - ведь Чертов Золотой Мальчик постоянно пропадал куда-то, но всегда выходил сухим из воды.
Серьезно забеспокоился Драко только вчера, когда уже все преподаватели заметили отсутствие Гарри на занятиях. Ночь оказалась пыткой для Малфоя. Он никогда не мог даже предположить, что способен так переживать из-за кого-то, а тем более, из-за Поттера. Проворочавшись до утра в постели, изо всех сил пытаясь отогнать из головы ненужные мысли, днем Драко дошел до того, что мог бы бегать и спрашивать у всех подряд, включая преподавателей, где Гарри. Но никто ничего не знал. Измотавшись за день, вечером Малфой пришел сюда и зачем-то смотрел из окна, словно надеясь увидеть знакомую фигурку сквозь туман…
«Снова Волдеморт! Ну почему именно Поттер? Пусть бы это был кто угодно другой!». Драко застывшими глазами смотрел вниз, незаметно для себя самого свесившись из окна, будто хотел пронзить взглядом эту толщу густого, вязкого, как его мысли, тумана, и выхватить один-единственный образ…
Но туман только клубился, становясь все темнее и насыщеннее, как боль в сердце слизеринца.
* * *
Гарри вернулся через три дня.
В замке царила праздничная атмосфера подготовки к рождественскому балу, если не считать того, что преподаватели сбились с ног, разыскивая его.
Едва мальчик вошел в гриффиндорскую гостиную, как на него в своей манере набросилась с расспросами Гермиона:
- Гарри! Где ты пропадал? Мы уже не знали, что и думать!
Гарри осторожно освободился от ее объятий.
- Все нормально. Я был с Дамблдором. Извини, но я все расскажу потом, хорошо? - и он пошел наверх, оставив подругу в недоумении.
Но, стоило ему войти в спальню, как с кровати подскочил взлохмаченный Рон, и закричал:
- Ты где был? У тебя вообще совесть есть? Гермиона извелась вся! А еще друг, называется!
Гарри вздохнул и, повернувшись к нему, сказал:
- Рон, Дамблдор тоже не предупреждал меня заранее, что мы едем так надолго. А сейчас я слишком устал, чтобы все объяснять. И очень хочу спать. Давай потом, ладно? - и мальчик тяжело опустился на кровать. Глаза и правда закрывались, к тому же ныли растянутые мышцы рук и ног.
Рон, видя, что товарищ засыпает буквально на ходу, пробурчал что-то вроде:
- Ну ладно… - а потом, словно требуя благодарности за оказанную милость, заявил:
- Но только до вечера! Пойдешь с нами в Хогсмид, там решил собраться почти весь шестой курс, - и, увидев движение Гарри, быстро добавил:
- Возражения не принимаются! Ну, у тебя будет до этого возможность выспаться, - и, не успел его друг и рта открыть, как Рон уже прикрыл дверь в спальню с другой стороны.
Гарри вздохнул, улыбнулся и, откинувшись на подушку, как был - одетый, потому что раздеться физически не хватило сил - моментально заснул, успев только подумать: «Рон неисправим…»
* * *
Проснулся он от того, что в голове пульсировала какая-то настойчивая мысль. Причем Гарри никак не мог вспомнить, что именно ему снилось, и не мог понять, что это за мысль - она словно обозначала необходимость что-то сделать. Одного взгляда в окно хватило, чтобы понять: он проспал весь день. Мальчик приподнялся на кровати, держась за голову, которая раскалывалась от боли. Медленно соображая, что нужно делать, подошел к тут же отразившему его помятый вид зеркалу - чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Гарри знал, лучше отлежаться хотя бы сегодня, но что-то неудержимо тянуло его в Хогсмид.
Минут через десять заглянул Рон.
- О, ты наконец-то встал! Отлично! Давай быстрее, мы уже скоро выходим, - и дверь снова захлопнулась, оставив Гарри наедине с неотвязной мыслью, что ему чего-то не хватает. Он попытался отмахнуться от нее, списав на тот факт, что сейчас один, а стоит оказаться в веселой компании - и от этой ерунды в голове и следа не останется.
Но и через час, в Хогсмиде, в обществе гриффиндорцев и пуффендуйцев, легче не стало. Взгляд Гарри безостановочно метался от мадам Розмерты по лицам окружающих, и обратно, пока Симус не прошептал, наклонившись к нему:
- Я вижу, Гарри, тебе тоже тут скучно. Предлагаю сходить в одно более веселое местечко. Правда, там могут оказаться слизеринцы, но оно стоит того, чтобы забыть даже об их существовании хоть на один вечер, - и мальчишка заговорщически подмигнул.
При слове «слизеринцы» сердце Гарри неожиданно вздрогнуло, но он не захотел задумываться над этим фактом, а просто встал и пошел за Симусом.
Всю недолгую дорогу до паба, расписанного Финниганом, как «самое классное место Хогсмида, с самыми лучшими напитками и самой зажигательной музыкой», Гарри ощущал только все увеличивающееся чувство тревоги и еще чего-то. И только когда он вслед за Симусом вошел в паб - мучающая мысль будто пронзила его своей остротой. Он понял, что искал, чего ему не хватало. А вернее, кого.
Из всех посетителей Гарри выбрал единственного. И этот человек тоже видел лишь его. Из десятков лиц взгляд притягивало одно - бледное и напряженное лицо парня, обернувшегося в ту самую секунду, что Гарри переступил порог. Взметнулись платиновые пряди волос, так картинно оттененные черным шелком мантии, и Драко Малфой замер с бокалом усладэля в руках, глядя на гриффиндорца, как завороженный. Или… словно пытаясь очаровать?
Сверкнувший, как отточенный клинок, взгляд серебристых глаз встретился со взглядом зеленых, спрятанных за стеклами очков, и отразился, как в гранях изумруда.
«Зря стараешься, змей», - подумал Гарри, но где-то глубоко в подсознании промелькнула шальная
