Он подошёл к дроидам. Встал рядом. Провёл перчаткой по корпусу каждого. Осторожно, словно стирая пыль. А потом по очереди включил их.
В пустых и тёмных до того фоторецепторах дроида-секретаря сгустились в глубине световые точки. Через мгновение оба они были залиты жёлтым светом. Светом нестерпимой яркости, который затем стал ещё ярче… и тут дроид закричал.
Вейдер от изумления не реагировал три секунды. Дроид кричал на одной ноте, постепенно переходящей в ультразвук. А в фоторец… в глазах…
-Молчать, - сказал Вейдер негромко. – С ума сдурел, что ли?
Интересно, подумал он про себя капельку отрешённо, и где это так его довели? Что с его микросхемами понаделали, если он так реагирует… А, стоп.
Дроид перестал кричать, но страх в глазах остался.
-Найди в себе программу, согласно которой мой зрительный образ посредством жёстко заданного алгоритма связан с опасностью, - сказал Вейдер.
В глазах дроида появилась осмысленность. Он покопался в себе секунды две и отрапортовал:
-Программа JHJL-555. Включена при предыдущей перезагрузке.
-Ну вот и молодец, - сказал Вейдер. – Программа задана предыдущим пользователем. Для этого пользователя я – враг номер один. Соответственно, для предотвращения утечки информации и сообразной реакции, во всю его разумную технику включена эта программа. Не поддавайся на человеческую логику, Трипио.
Дроид казался всерьёз озадаченным:
-Вы знаете моё имя, господин?
-Да я тебя так и называл.
-Вы?!
-Мой дорогой, память о твоём первом пользователе и конструкторе тебе просто стёрли.
-А, - сказал дроид и понятливо замигал фоторецепторами.
-Время последней профилактики?
О стирании памяти спрашивать бессмысленно. Всё равно ему оставили блок из ложной и неложной старой памяти. Памяти не опасной. А процесс стирания не запечатлелся. Ещё бы. Разумное существо съезжает от такого.
-Четыре стандартных года пять стандартных месяцев назад, начиная от этого дня.
-Фьить, - сказал Вейдер, делая поправку на временное отключённое состояние. – Прямо как только Лея украла чертежи.
-Перед тем, как принцесса Лея с дипломатической миссией полетела на Коускант, - с готовностью ответил дроид.
Вейдер смотрел на него со смесью жалости и отвращения. Жалости к нему, отвращения к людям. Вот вам ещё одна жертва этой войны. Жертва с точки зрения большинства совершено не разумная, полностью зависимая от разумных существ… и оттого ещё более жалкая и отвратительная.
-Трипио, - сказал он спокойно, - мне придётся проверить твой жёсткий диск.
-Неееееееее-иии…
-Трипио. Мне не выгодно стирание твоей личности. Напротив. Мне нужно восстановить твою память как можно в большем объёме. Это сложная операция, но возможная. Ты знаешь.
Дроид задрожал. Это было невозможно, но тем не менее это происходило. Начали ритмически подёргиваться то одна, то другая конечность. А затем этот дёрганый ритм охватил их все.
Вейдер присел перед несчастной жестянкой.
-Трипио, - сказал он тихо, - ты меня не помнишь, но я сделал тебя. У тебя в голове – дублирующий блочок памяти. А ещё в самой плате вплавлен крохотный чип, который пришлось вплавить из-за того, что первоначально найденная плата была с дефектом. Говорили, что работать не будет, но заработало.
Конечности перестали дёргаться.
-Верно, - фоторецепторы изучающе уставились на него.
-Это невозможно заметить. Это имеет вид обычной, очень старой платы.
Трипио мигнул.
-Я, пожалуй, поверю вам, господин.
Блок памяти, который он по привычке называл жёстким диском, пришлось извлечь. Дроид как будто умер. Из него вынули сердце. Или мозг. Его “я”. И это “я” сейчас было подключено к высокоскростной реанимационной машине новейшей системы.
Как нельзя что-то полностью стереть из памяти живого существа, так невозможно полностью уничтожить память дроида. Разве что сам блок заменить. Но Бейл, судя по всему, не счёл, что это необходимо. Как любому профану, ему казалось, что полная очистка и форматирование уничтожают информацию необратимо.
Ага.
Если бы он не был главнокомандующим и форсьюзером, он бы смог сделать головокружительную карьеру программиста, кибернетика и инженера.
Почти вся его мастерская – это доведённые им самим до ума и им самим усовершенствованные машины. Император называл это храмом искусственного интеллекта. Именно храмом. Поэмой кибернетического ума. Песнью математического кода.
Машина работала спокойно, вдумчиво и аккуратно. У неё было имя. Сэльва. Он воспринимал её именно как существо женского пола. Она замечала ему на языке собственного кода, что такое понятие как пол, для неё не лишено смысла, поскольку информация об этом хранится в её памяти. Но конкретно для неё это не имеет значения.
-Почему же, - возразил он ей.- Имеет. Я – твой пользователь. Симбионт. Человеческая психология устроена по принципу эффективного полюсного взаимодействия. Половое различие есть константа нашего мира. Наше сознание функционирует в рамках этой системы. И как бы каждый индивид на личностном уровне не относился к представителям противоположного пола, для вида в целом эта константа неизменна. Очевидно, что она действует и в твоём случае. При всём моём личностном равнодушии к женскому обществу, матрица моего сознания всё-таки требует в качестве электронного партнёра систему имеющую условно признаки другого пола. Это облегчает интеллектуальный контакт. Поскольку любой интеллект не может быть свободен от видовой природы.
