передником. Она уже была здесь с вежливым вопросом:
— Чего желаете?
— Пара мест у вас найдется? — фарисейски поинтересовался Алексей, обозревая полупустой зал. При этом он посмотрел в круглую дыру в потолке на ноги сидящих на втором этаже.
Девушка сразу предупредила:
— Наверху остались места только возле лестницы. Там заказывают.
Ах да, туда как раз поднялся ложный швейцар.
— Ладно, сядем здесь.
Увидев посреди зала покрытую масляной краской фигуру из античного наследия — вроде Венеры, но с руками — Комов воспрял. Но тут же его насторожила музыка: почти аристократический Эрик Клэптон, а не какой-нибудь привычно-дискотечный Рики Мартин или бодрые отечественные песни типа 'От счастья не убежишь'. 'Беда!..'
Постепенно он разглядел: пестрый ковер и деревянные панели вдоль стен, зеленые занавески с золотыми узорами, высокую лампу с абажурчиком (на каждой — тот же крылатый, что и на вывеске) и — цветочек в вазочке на каждом столе.
В довершение в уши полез писк мобильников, доносящийся со всех сторон.
Сплошные признаки финансово-опасного места.
Что же, погибать, так со славой.
— Надеюсь, здесь не занято? — громким голосом слегка раздраженного принца спросил Комов, увидев столик возле залитого солнцем окна.
— Нет-нет, не занято, прошу вас! — почти нежно пропела ресторанная девушка.
Через три минуты, уже держа в руках меню, Алексей и Лиза поняли, что больше всего на свете мечтают пересесть куда угодно, только бы долой из этого слепящего пекла.
— Девушка! Можно мы вон туда сядем?
На сей раз Комовский голос был гораздо менее наглым.
— Минутку! — пообещала пробегавшая официантка. — Сейчас спрошу, это не мой сектор.
Чтобы разбавить тягостные секунды унизительного ожидания, Комов, скривившись от солнца и собственного остроумия, пошутил:
— Не понимаю, какое отношение имеет эта 'Пикадилли' к лондонской Пикадилли? Я человек конкретный. Если, скажем, бар называется 'Кактус', то у дверей должен стоять кактус, и не просто кактус, а такой, чтобы глаза колол! А тут какой-то мужик с крыльями на вывеске… Как вы считаете, Лиза?
— Давайте сразу на 'ты', — сказала девушка из-под меню, которым она накрыла голову.
— Что?
— Давайте на 'ты'. Вы ведь все равно этого хотите, правда? А я девушка не такая уж законопаченная. Я понятливая.
Комову стало немного не по себе от этой заявленной понятливости.
В этот момент рядом оказался приятный молодой человек. Вместо юбочки с передником его украшали черные брюки и бабочка.
— Это вы хотели за вон тот столик? Пожалуйста!
И бросился отодвигать Лизин стул.
С облегчением они оказались в тени с видом на Ленинский проспект. Напротив делил одиночество с трелками и бутылкой вина человек с серыми от щетины щеками и выкаченными глазами. Издалека видно — какой-то 'национальный вкладыш'. Он сразу стал неотрывно смотреть на Лизу, что несколько восстановило Комовское самолюбие.
Предупредительный молодой человек снова принес пухлые и огромные бордовые меню. На стол он положил дощечки с изображением всё того же крылатого парня.
— Это кто такой? — тут же поинтересовался Комов.
— Не знаю… Человечек какой-то.
Какой-то, видите ли, человечек!
Лампы на высоких ножках и с маленькими абажурчиками были увенчаны такими же человечками. Нет, положительно, все хотели в этот день свести Комова с ума: и эти крылатики, и гвоздем засевшая в голове неведомая Икария, и Лиза, и меню, которое Комовская рука уже открыла.
В глазах сразу заплескалось: 'Воскресный бранч! Всего за 700 рублей любое блюдо из меню!', 'Суп 'Дары моря': перед подачей заправляется водкой и черной икрой', 'Горячие блюда… 375, 560, 1190, пиво бочковое… 120, в бутылках… 100'
Комов оторвался от цифр и с тоской посмотрел за окно, где через дорогу сияла яркая и наглая вывеска бара 'Космополит'. Самым дорогим удовольствием там наверняка был бутерброд с соленой рыбой за 18 рэ.
Пока он мечтал, Лиза деловито пролистала меню и категорически сказала:
— Я буду кальмаров.
Комов вздрогнул и снова нырнул в огромные листы со страшными цифрами. Увидев цену, проставленную напротив кальмаров, он почувствовал, что его симпатия к сидящей напротив девушке значительно укрепилась.
— Ну что ж, морепродукты спасают от инфаркта. Мне этот выбор тоже нравится. Но под кальмары нужно пиво.
— Правда?
— Я настаиваю.
— Милиционеры так богато живут?
Комов вздрогнул и чуть не уронил меню.
— Разве я сказал, что я милиционер?
— Не знаю, — сказала Лиза. — Мне так показалось. Во всяком случае, не журналист, верно?
— Уф! — сказал Комов. — Потрясающе. Неужели я так похож на милиционера?
— Ага. Вот только ресторан не очень милиционерский. По меню видно.
— Милиционер по должности не имеет права плохо жить. Если живет бедно — значит, честен, следовательно — опасен.
— А ты честный мент? Несгибаемый? Как Робокоп?
— У нас бы с Робокопа на второй день золотые контакты свинтитли, а остальное бы списали и сдали в металлолом.
Заметив, что бабочки-меню сложили крылья, официант поспешил к ним, чтобы принять заказ.
— Пиво на ваш выбор, только не очень горькое, — сказал ему Алексей, опасаясь, что не сумеет правильно прочитать иностранные названия.
'Да, надо знать языки, а то попросишь где-нибудь за границей цыпленка-табака, а принесут сигареты…'
— Так какой ты милиционер? — вернулась Лиза к прежней теме. — С большими звездами?
— Не очень. Я точу гайку и не хочу быть начальником.
— Бедняжка! Не досталось громких дел?
Комов улыбнулся воспоминаниям.
— Одно могло быть громким.
— Правда?
— Представь себе.
— Расскажи.
— По большому счету ничего ужасного. За два года до развала Союза, прямо в 'ондатровом заповеднике'… Ты знаешь, что такое 'ондатровый заповедник'?
— Нет.
— Квартал в Кунцево, где жили работники ЦК. И вот, представляешь, там вдруг объявился пророк.
— Пророк? Настоящий?
— Потерпи, узнаешь. Вид этот пророк имел следующий: разумеется, усы и борода; добротно построенное габардиновое пальто и валенки, на которых было вышито: 'Вперед к коммунизму!'. В руке он