неприятную физиономию втекающим снаружи разбавленным солнцем.
— Был разный мусор… Всё выкинул.
— А ничего не оставили себе… на память? Исключительно на память?
— Ничего.
По глазам Комов увидел: оставил. Рука полезла за удостоверением, но по дороге Алексей передумал и вытащил красивую синюю бумажку.
— Мне бы только взглянуть.
Дворник посмотрел на полусотенную с желанием и опаской.
— Бумаг много было разных…
— Но что-нибудь-то осталось?
Дворник повернул голову вбок и задумчиво посмотрел на завешенную разнообразной полиграфической продукцией стену.
— Вот тут… — сказал он. — Календарик ихний я повесил.
Комов был вынужден подойти вплотную к этой выставке улыбающихся красоток, ковбоев фирмы 'Мальборо' и гоночных автомобилей, где разобрал знакомое по глянцевым журналам и французским кинофильмам какое-то архитектурное чудо Парижа.
— И больше ничего? — спросил он, поигрывая в воздухе купюрой, словно козырной картой.
Дворник добросовестно подумал.
— Разве вот еще папочка…
— Можно посмотреть?
— Да просто папочка. Ничего в ней такого…
Сдерживая раздражение, которое у него вызывал упрямый посетитель, хозяин логова начал рыться в своих сокровищах, приговаривая:
— Просто папочка красивая… А ничего в ней нет… и не было…
Наконец он нашел обычную коленкоровую папку с ужасным псевдозолотым тиснением и гордой надписью 'Москва'.
Корявыми пальцами он раскрыл папку и показал ее тусклые внутренности Комову.
— Ну-ка, дайте я взгляну, — сказал тот, протягивая в обмен пятидесятирублевку.
Решив, что уже достоин, дворник взял бумажку. Взял он ее, надо сказать, с гораздо большим удовольствием, чем Комов — холодный скользкий коленкор, извлеченный из помойки. Что, интересно, собирался хранить в нем страж чистоты двора? Записки о новом методе сгребания опавших листьев? Газетные вырезки о жизни принцессы Дианы и Аллы Борисовны Пугачевой? А может быть просто чистые рукавицы, выданные по случаю начала нового финанского года?..
Алексей не успел всласть поразмышлять над этим. Повернув папочку к свету, он сразу заметил на желтенькой подкладке полустершуюся надпись, с педантичной аккуратностью сделанную шариковой ручкой: 'Петросорокин И.А., 14-й отдел'.
На работе он направил запрос на поиск гражданина Петросорокина И.А., в возрасте 20–65 лет. С такой замечательной фамилией долго ждать не придется. Прямо повезло ему, Комову, с такой фамилией владельца папочки.
4
Какое тошнотворное занятие: в конце месяца пытаться перехватить у сослуживцев денег в долг! Когда тебя окружают представители среднего звена МВД, трудно рассчитывать на быстрый успех. Зато можно рассчитывать на самые лучшие в мире глупые шутки, поскольку народ начитанный, подкованный, слова в простоте не скажет.
— Извини, старик, сам на мели, ты разве не слышал, что сингапурский доллар упал?
— Денег не дам. А как разбогатеть, подскажу: женись — и будет у тебя заначка.
— Будь философом. Вспомни, как Антисфен говорил: Дети наших врагов пусть живут в роскоши.
Впрочем, все эти шуточки — просто попытка придушить чувство собственной финансовой неполноценности.
Получается, что взять в долг можно снова только у лучшего друга, Марата Халиулина, которому уже должен полторы тысячи.
— Марат, ты на меня не сердись, ладно?
— Да что ты, Лешь, потом отдашь. Мне не к спеху.
Такая предупредительность друга спутала все карты.
— Да я вообще-то не про это… То есть про это. Но не совсем…
— Какие-то проблемы? — Марат забеспокоился.
— Проблемы… — угрюмо сказал Комов. — С девушкой познакомился.
— Всем бы такие проблемы! И как девушка?
— Не знаю. Компьютерами занимается. На одной фирме.
— О! Значит богатая. В любовной истории хорошо, когда один участник богатый.
— Говорю тебе, не знаю. Вчера познакомился.
— Откуда же проблемы, если только вчера познакомился? Чтобы проблема проявилась, знаешь ли, некоторое время нужно.
Наконец-то подрулили к нужной теме.
— А ты не догадываешься, что девушек нужно развлекать?
— Своди ее в кино. Или погуляйте в Коломенском.
Дипломат Маратик!
— Твой совет был бы чрезвычайно хорош, если бы я уже не пообещал ей.
— Что? Угостить мясом пьяной обезьяны под кисло-сладким соусом?
— На худой конец хотя бы так.
Халиулин замолчал. Очевидно, начал понимать смысл разговора.
— Работник такого ведомства, как наше, не должен жить не по средствам.
Может он от чистого сердца это говорил, но Комову было не легче. Отчего это, скажите мне, мужчина, повстречав приглянувшуюся мордашку, так редко дает себе труд подумать о последствиях. Не потому ли, что таким простым и милым всё кажется поначалу, и только потом вспоминаешь, что ведь надо будет развлекать, угощать, с живым интересом выслушивать наивный до оскомины щебет и непринужденно смеяться в нужных местах.
— Ты со мной согласен?
Молодец Марат, образцовый работник. Трудится, как пчелка и мечтает со временем из следователей перейти в судьи. А чего хочет Комов? Стрельнуть пару тысяч, не представляя толком, когда сможет их отдать.
— Ты же знаешь, Марат, что я отдам.
— Я-то знаю. А если бы вместо меня был нечистоплотный человек с плохими намерениями?
— У таких я не прошу.
Лучший друг посмотрел на Комова, не слишком скрывая, что относится к его словам, как к художественной литературе.
— Значит, обещаешь?
— Что? Отдать? Конечно обещаю.
— Нет. Брать только у меня.
— А что, у тебя так много лишних денег завелось, что девать некуда?
— Это тебя не касается. Если хочешь получить заем, то обещай.
Комов заколебался, словно зверь, почуявший на пути западню. Но другой тропы не было.
— Ладно, обещаю.
— Точно?
— Точно.
