— Конечно. Ты всё можешь. Осталось только воплотить это в жизнь, — сказала она с улыбкой скорее милой, чем ехидной.
Что ж, Комов, разве ты не догадывался, что психология женщины — это тебе не примитивная психология преступника? — мрачно заметил сам себе Алексей и поднял палец, привлекая внимание официанта.
— Счет, пожалуйста.
Лизина ладонь легла на его руку.
— Разреши, я оплачу хотя бы часть.
Комов замотал головой.
— Это исключено. Мы не в Америке.
— Понятно. Гордый орел хочет летать за свои деньги.
Комов сжал зубы и отсчитал бумажки.
— Не обижайся, — сказала Лиза. — Просто что-то нервы расшалились. Разные воспоминания…
— Да я и не обижаюсь, — буркнул Комов.
Совершенно не вырисовывалось, как теперь он спросит у нее то, что хотел. А спросить, как уже упоминалось, надо бы непременно. Ах, старайтесь никогда не смешивать служебное с личным!
Снаружи всё еще пылал и сверкал день. Так не хотелось портить этот пейзаж чернилами казенного протокола! Но Комов всё же решился.
— Лиза, я догадываюсь, что ты сейчас рассердишься, но мне всё-таки надо знать, кто тот главный босс, о котором ты говорила.
Она остановилась так резко, что показалось — вместе с ней на миг остановилась вся улица.
— Ах, вот как! Значит, ресторан был просто предисловием к допросу!
— Нет, Лиза, не предисловием, но мне очень надо знать…
— Жалко, я была не в курсе, что гуляем на милицейские средства, а то бы не церемонилась!
— Лиза, клянусь тебе…
— Уходи! — прошипела она. — Считаю до трех: раз, два, три!
Комов остался на месте.
— Ты уйдешь или нет? Считаю снова: раз, два, три!
Ее оскорбленно поднятые плечи опустились. Она взяла его под руку и обреченным голосом сказала:
— Ладно, не обращай внимания. У каждого свой психоз. Или, выражаясь современным языком, взгляд на жизнь. Наверное, тебе действительно это очень надо?
— Действительно, — сокрушенно кивнул Комов. — Так как его зовут?
— Кажется, Смагин.
— А можно как-нибудь узнать хотя бы его телефон?
Лиза вздохнула.
— Все мужики сволочи.
— А женщины? — не сдержавшись, полюбопытствовал Комов.
— А все бабы — стервы. Подожди здесь.
Лиза отошла к телефону-автомату, набрала номер и довольно долго говорила — один раз Комов даже услышал ее переливчатый смех. Вернулась она почти пунцовая, с листком в руке.
— Держи, сыщик.
Почти дрожащими пальцами Алексей засунул драгоценную бумажку в нагрудный карман.
— Ну что, поедем к тебе? — спросила она.
У Комова перехватило дыхание. Каждая симпатичная девушка всегда казалась ему соблазнительной и недоступной, словно закатанная в асфальт монетка. А может, он просто был романтиком, и ему хотелось, чтобы так казалось. Не знаю. Он промямлил что-то насчет служебных обязанностей. Хотя, между нами говоря, он конечно всё давно разглядел: и аккуратный задик, и ляжки, крепкие как у зебры, и груди острые, как английская буква дубль ве. В конце концов, только в античной скульптуре почему-то принято считать, что у женщины между ногами ничего нет.
— Я тебе обязательно позвоню на-днях, как только будет время.
Она постаралась не обидеться.
— Ну тогда пойдем за Михаилом.
— А как же… — поразился Комов и почти подавился той мыслью, которая лезла на язык. — Как же он… если бы мы…
— Он может кататься на своей доске хоть весь день, — спокойно сказала Лиза.
— Но он даже не ел ничего!
— Когда он катается, он ничего не ест, не пьет и главное — не думает.
— Почему это — главное?
— Потому что, когда он думает, его мысли могут быть опасными.
— Для кого?
— Для него и для окружающих.
Издалека было видно, как Мишка бесстрашно летит на доске с гранитного цоколя памятника вождю мирового пролетариата и приземляется на неровные плиты площади.
— Клевое место! — сообщил он. — Тут как раз чуфаны собираются.
— Кто это — чуфаны? — не понял Комов.
— Это значит: дети, — поспешно объяснила Лиза.
— Понятно. Дети, которые тоже на досках с колесами.
— Да они тут еле пелёхают, — сообщил Мишка. — Я им показал класс — они коробки раскрыли и прокисли!
Втроем они дошли до метро и там расстались.
— Забегай, — пригласил Комова Мишка.
— Непременно, — сказал Комов. — Я уже твоей маме обещал.
Лиза снова вздохнула. Стало ясно, что любовь носится в воздухе, на кого-то свалится и придавит.
Через час в своем кабинете Комов уже набирал номер, добытый с такими финансовыми и морально- психологическими затратами. Телефон оказался прямым. Эх, Комов, если бы ты был женщиной, насколько легче тебе бы порой было работать!
— Игорь Матвеевич Смагин?
— Да, я.
— С вами говорит следователь Комов Алексей Петрович. Нам нужно срочно встретиться по одному неотложному вопросу.
— Обратитесь к моему адвокату.
— Значит, вы предпочитаете, чтобы я вызвал вас к себе?
— Ого! Вы и Березовского будете повесткой вызывать?
— Надо будет, и его вызову.
На том конце помолчали. Потом Смагинский голос сказал:
— Ладно. Заходите утром во вторник.
Комов положил на стол чистый лист бумаги и заметными буквами написал на нем: 'Следить за информацией о Смагине и его компаньонах'. Подумал — и написал еще: 'Обратить внимание на происшествия необычного характера'.
Завтра он потребует, чтобы ему предоставляли подробные сводки о первом и втором. О Смагине и о случаях необычных. Самых невероятных. Вплоть до таких, которых, в сущности, быть не может.
7
