— Затем, что при любом моем отношении к вам я всё же вынужден вас охранять от опасностей.
— Меня? Вы?!
— У вас своя логика, у меня своя. Следовательская.
Игорь Матвеевич страшно развеселился, но карточку взял.
Только когда авто отъехало, Комов ужаснулся: неужели его последние слова были приняты за намек, что он набивается на дружбу?
'Икария — 1) назв. утопич. страны в кн. Э.Кабе 'Путешествие в Икарию'; 2) назв. коммунистич. общины в Индиане (США) в 1848-95; 3) о-в в Эгейском море, принадл. к Ю.Спорадам.' — вот всё, что удалось выяснить в 'Энциклопедическом словаре'. Никакой логической связи с 29-м троллейбусным маршрутом не просматривалось. Комов понял: открыть секрет можно только исследуя сам маршрут.
8
— До Икарии доеду?
Ответом на этот вопрос, заданный жизнерадостным голосом, было недоуменное молчание.
Народу возле стеклянной будки остановки толпилось немного. Троллейбусов и автобусов, впрочем, вообще не было видно. Комов специально выбрал полумертвый час в разгар выходного дня, когда общественный транспорт наполняют в основном граждане почтенного возраста, обладающие широким местным кругозором.
— Ну так как, до Икарии на каком номере доеду?
Ожидающие немо смотрели на него, кое-кто пожал плечами. Наконец одна старушка пожалела:
— Да нету такой остановки, милок.
— Как — нету? Мне сказали: на 29-м доеду.
Эти слова снова растворились во всеобщем молчании. Оказавшись в роли придурка, Комов обругал в душе собравшееся на остановке общество тухлыми аристократами. Сам он изо всех сил сохранял вид умного и уверенного в себе молодого человека.
Подкативший троллейбус нес на бортах благоухающую тропиками надпись: 'Тунис — жемчужина Средиземноморья', а внутри из хозяйственных сумок пахло сырым картофелем.
Комов уселся поближе к старушкам, настроив уши. Маршрут он изучил заранее и знал, что никаких названий, даже отдаленно похожих на заветную Икарию, на нем и вокруг него нет. Единственная созвучная магистраль: Игарский проезд, находилась далеко, где-то возле Свиблова. Без сомнения: заветное название было каким-то изобретением, пущенным в обращение местными острословами — из тех, что Театральную площадь прозвали Плешкой.
Он почти болезненно вздрагивал, когда в шелесте разговоров проскакивали похожие сочетания: 'всё икаю и икаю…', '…и как?', 'дикари наш народ!' Поэтому он не сразу понял, что произнесенные над самым ухом слова обращены к нему:
— Ну не петрушкин ли цирк, а?
— Простите?
Сосед Комова, мужчина постонегинского возраста, снова со звоном ударил ладонью по развернутой газете.
— До чего дожили: японцы играют в теннис на международном турнире!
— Э-э… — отозвался Комов.
— Вот и я о том же! — заключил сосед.
М-да, давно я не общался с народом, подумал Алексей.
— Надела носки собачьей шерсти — нога как дома, — сказала рельефная женщина на соседнем сиденье.
— А я хожу к мануалу, — отозвалась ее соседка. — Как он начнет мне суставы выворачивать — такой треск стоит, будто стреляют из шестизарядного пистолета.
'Почему — именно из шестизарядного?!..'-смятенно подумал Комов.
— …Я ему говорю: 'Вы мне шею не сверните!', а он: 'В нашем деле, как и во всяком другом, без брака не бывает…'
— Вы, кажется, спрашивали что-то про Икара? — произнес вежливый голос у Комова над самым ухом. Сидящий сзади старичок смотрел на следователя глазами, сияющими возбужденным огнем просветительства.
— Я вижу, вы человек интересующийся. А то сейчас очень в народе образованность обветшала. Плохо с культурой. Между прочим, ведь раньше в гимназиях древнегреческий учили и латынь. Закладывали базу. Основу! А теперь модно копаться в мусорной куче под названием 'Интернет'. А что там можно найти? Конфетные фантики, газетные клочки!..
— Я спрашивал про Икарию, — напомнил Комов, на всякий случай изобразив лицом благодарного слушателя.
— …Ведь Дедал прослезился, когда отправлял мальчика в полет. Предчувствовал сердцем, что произойдет… А море, куда упал Икар, назвали Икарийским… Помните, у Ван Дейка…
— Помню, помню, — быстро сказал Комов.
— …и у Брейгеля Старшего…
— И у него помню. Вы что-нибудь кроме того, что в школе проходят, можете рассказать?
— А как же! В древней Аттике с Икаром был связан праздник качелей. Юноши скакали на мехах с вином и качали девушек на качелях…
— Надо же, — бесцветным голосом сказал Комов, пытаясь сообразить, какое отношение эти истории могли бы иметь к гражданину Петросорокину И.А.-Расскажите еще что-нибудь.
— Ага! Я так и знал! — еще больше оживился старичок. — Мифы — хлеб истории. Они, знаете ли, учат по особому воспринимать происходящее. Хотите про дельфийского оракула?
Про оракула Комов не хотел.
— Лучше что-нибудь насчет Икарии.
— Про Икария знаю.
— Ну!
— Икарий, афинянин, получил от бога виноделия Диониса секрет изготовления вина, напоил земледельцев, а те подумали, что он их отравил, и убили его. Взят богами на небо и помещен среди звезд…
— А нет ли там про каких-нибудь животных? — спросил Комов.
— Про каких именно?
— Вот таких, — показал Алексей, припоминая размеры найденной на пожаре клетки.
— Не помню… Разве вот у Элиана… Древние греки считали, что самое лучшее лекарство для больного льва — съесть обезьяну.
— Съесть обезьяну… — с тихим отчаянием повторил Комов.
— Именно! — торжественно подтвердил старикашка. — Такой вот казус.
— А вот со мной был казус, — сообщил сосед старичка, тоже, очевидно, любитель античной истории. — Иду вечером по заводу, гляжу — негр. Тить-твою, откуда на заводе — негр? Подхожу ближе — а это Васька-брюнет спиной стоит!
Нет, доложу я вам, не троллейбусы у нас, а прямо клубы психованных, в этом я с Алексеем Комовым абсолютно согласен!
9
— Алексей Петрович, это вы интересовались подробностями жизни гражданина Смагина Игоря
