– -Мы же культурные люди!-и катин фокус не прошел.
– -Алло!..-сказала Катя неверным голосом.-Что?.. Да, это я, Катя… А вы – тот самый профессор?
Непонятно было, что мог ответить Потапов на столь незамысловатый вопрос, но Катя захихикала, словно шестикласница над взрослым журналом. Сева внезапно испытал неприятное чувство, похожее на несварение желудка. Кто знает, какие сюрпризы имеются в запасе у экс-высоконажирательства!
– -Ну ладно!-сказал он потянувшись за трубкой.-Поговорили – и хватит!
– -Нет-нет!-засопротивлялась Катя.-Ничего не хватит! Так интересно!.. Я слушаю,-сказала она в трубку.-Пожалуйста, продолжайте.
Севины глаза сузились от досады. Но как современный человек и воспитанный гражданин он, разумеется, заставил себя унизительно молчать, пока профессор разливался неслышными ему словами. Катя между тем говорила что-то прямо совсем ужасное:
– -Да?.. Как мило!.. А еще?.. Какая прелесть!..
– -Ну, это уже ни в какие Опричные ворота не лезет!-в конце концов возмутился Сева, не желая быть посторонним на этом празднике жизни.-Что за хамские замашки в отношении компаньона! Катя! Дай сейчас же назад эту штуку, я ему всё выскажу!
– -Да,-сказала Катя в микрофон.-Хорошо. Он тоже передает вам привет,-и вернула Севе прощально запищавшую трубку.
– -Что он тебе напел, этот ученый гусь?-мрачно спросил Чикильдеев.-Что-нибудь о мумиях крокодилов, рассуждающих об Аристотеле?
– -Брр, ужас какой!-вздрогнула Катя.-А что, он и об этом может рассказать?
– -Больно о многом он может рассказать, я гляжу!
– -Ты же сам просил его поговорить со мной! Он сказал, что не смог расшифровать твой логический посыл, поэтому прочитает мне несколько стихотворений из лирики какого-то бурундука… А! Вспомнила: лирики ушедшего бурундука. Я, правда, ничего не запомнила. Только вот это: 'Твои глаза – два козырных туза'…
– -Что?!-чуть не взвизгнул Сева.-Каких-таких туза?
– -Козырных…-повторила Катя, для наглядности распахнув глаза пошире, но, очевидно, увидев что-то страшное в севином лице, пролепетала:
– -Я же не виновата, что слушала эту лирику бурундука!
– -К тебе никаких претензий не имеется,-смягчился Чикильдеев.
– -Еще он сказал: передайте Всеволоду, что мы завтра выступаем.
– -Ну, полководец!-возмутился Сева.-Цезарь! Аркадий Македонский! С чего он решил, что я с ним завтра выступаю? Наполеон кислых щей!
– -Разве ты не пойдешь? Оставишь одного такого милого человека?-ужаснулась Катя.
– -Интересное кино!-изумился Сева.-Разве ты не хотела этого сама?
– -Насколько я помню, нет,-сказала Катя, делая страшно честные глаза.
– -Значит, я полный осел!-с натужным смехом сообщил Чикильдеев холодильнику.
– -Разве я могу ваши мужские дела решать?-резонно заметила Катя.-А то, что я волнуюсь – это ведь совершенно естественно, правда?
– -Значит, отважилась немного побояться?
– -Не знаю даже, как смогу работать…-сказала Катя, и губы ее сложились в одну большую спелую вишню.-Так и буду всё время думать: как вы там?..
Сева наклонился к девушке и прижался головой к ее наморщенному от страдания лбу.
– -Там, на работе, небось, кто-нибудь клинья под тебя подбивает?
– -Таких шустрых, как ты, больше нет,-жалобно сказала Катя.
– -Разве я шустрый?-оскорбился Сева.-Я думал, я сильный и нежный!
– -Ага. Как
Сева положил ей руку на теплую шею и сказал убедительным бархатным голосом:
– -Давай на этот вечер забудем обо всем, кроме нас с тобой… Что у нас, кстати, на ужин?
– -Как всегда,-шепнула в ответ Катя.-Шведский холодильник.
– -Шведский холодильник…-с обожанием повторил Сева.
Катя вздохнула и погладила его по волосам. Ее взгляд, казалось, говорил: и откуда в нас эти совершенно иррациональные чувства: любовь, жалость, восхищение?..
32.
– -Начнем отсюда. Замечательное место!-сказал Потапов. Он закрыл глаза и с шумом втянул носом воздух.-Чувствуете, как густо пахнет здесь Историей?
– -Воздух действительно неплохой,-согласился Сева.-Получше, чем где-нибудь на Садовом кольце.
Володя, как положено представителю конспиративной профессии, промолчал.
Все трое стояли на москворецком острове недалеко от того места, где река и отделяющийся от нее канал создают знаменитую стрелку, упирающуюся в бронзовые лоскуты памятника Петру. В кармане у Севы лежали метрополитеновские крылышки, принесенные Володей, и он время от времени ощупывал их, предвкушая, как обрадуется Пропавший Машинист.
– -Место когда-то называлось “Пески”,-сообщил профессор.-Мало было среди московских болот таких приятных мест, как это. Сосновый бор!..-обвел он руками вокруг головы.-Домины этой, разумеется, не было,-показал он на храм Христа Спасителя, громоздящийся за речкой.-Во-он там впадал ручей Черторый… А с той стороны,-показал он в противоположном направлении,-за заросшей камышом протокой расположились государевы сады.
Сева и Володя, разинув рты, поворачивали головы вслед за профессорской рукой, которая, миновав Никольскую церковь, указала на красно-белый двухэтажный дом причудливой формы.
– -Здесь сохранилось одно из самых старых зданий Москвы – дом дьяка Аверкия Кириллова. Так называемые Аверкиевы палаты. а до него владельцем палат был Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, больше известный под именем Малюты. Долго ходили слухи о подземном ходе отсюда на другую сторону Москвы-реки. Неистовый Стеллецкий в 1909 году осмотрел подвалы дома, но входа в тайник не обнаружил. Тогда он решил, что подземный ход Малюты Скуратова надо искать во дворе, как это было в других усадьбах того времени, например, во дворе дома Голицына в Охотном ряду. И действительно нашли провал, под которым обнаружилась белокаменная лестница. Однако работы были остановлены по приказу Московского археологического общества.
– -Почему?-спросил Сева.
Ответа он не услышал, потому что странный грохот, беспорядочный и какой-то неопрятный, заставил и его, и профессора подпрыгнуть, поскольку раздался в совсем неожиданном месте – у них под ногами. Один только Володя из всех троих сохранил олимпийское, а точнее было бы сказать – милицейское, спокойствие, хотя подпрыгнуть надлежало именно ему, поскольку это его крепкие ноги в квадратных ботинках
– -Не ваши ли это персонажи, профессор, рвутся на свежий воздух?-с кривой усмешкой спросил Чикильдеев.
– -Думаю, это из современного репертуара,-парировал Потапов.-Какой-нибудь Заблудившийся Водопроводчик.
Невозмутимый Володя ничего не сказал, а просто передвинулся в сторону. Освободившийся люк затрепетал как крышка на закипевшем чайнике, потом затих, после чего чьи-то руки приподняли его и с мерзким лязгом сдвинули вбок. Из открывшегося лаза, таинственные сумерки которого тут же наполнили волнением потаповское и чикильдеевское сердца, высунулась голова, не ведающая, что на свете существуют бритвы
