– -На каком это они языке разговаривают?-раздраженно прошипел профессор.-Фонетический строй явно германский, а по смыслу белиберда!
Толпа пришла в движение: сначала совсем смешалась, а потом вытянулась полукругом. В освободившемся пространстве открылась канава в бетонном полу, наполненная темной жидкостью. Из сумеречного проема, примерно такого же, как тот, где спрятались профессор и его спутники, вышли несколько человек. Собравшиеся бойко зааплодировали.
– -Это скорее партийный съезд,-пошутил Потапов.-Президиум занимает места.
Те, кого профессор окрестил президиумом, подошли к канаве, и один, в лыжной шапке и в перчатках с отрезанными пальцами, поднял обе руки, приглашая выслушать.
– -Уважаемые коллеги!-произнес он хорошо поставленным лекторским голосом.-Разрешите сообщить вам приятное известие. Назабро вчера дал разрешающий сигнал, и мы решили сегодня собрать вас на очередную сессию.
Эти слова снова пожали аплодисменты. Говоривший вынул из кармана граненый стакан советского образца, наклонился и зачерпнул им жидкость из канавы. Поводив над стаканом носом, он приложил его край к губам и с видимым удовольствием влил содержимое в рот. Воцарилась трепетная тишина.
– -Подтверждаю, что продукт достиг благородной кондиции,-произнес он, оторвав стакан от губ.
При этой замысловатой формулировке собравшиеся загомонили сильнее прежнего; порядок сломался, снова началось беспорядочное броуновское движение вокруг канавы, причем в руках у всех мигом очутились различные питьевые сосуды: кружки, ковшики, чарки, крышки от термосов и палехские карандашницы. Сквозь возбужденный шум прорезался зычный голос:
– -Назароза сюда!.. Назароз где?
– -Назароз тут!-ответил другой голос.
Подчиняясь волшебной силе этого строгого слова, толкущиеся тела поспешно изобразили какое-то подобие очереди, в голове которой появился грузный мужчина в кителе без погон и в кожаной кепке. Время от времени китель произносил:
– -Коллеги! Прошу соблюдать рациональность движений и сдержанность эмоций. Не будем закрывать глаза на трагический прецедент, имевший место в прошлый раз!..Пришлось потом долго выуживать калошу…
Внезапно за спинами профессора, Севы и Володи возник шелест ловко передвигающегося в темноте тела, и мягкий голос сказал:
– -Что же вы не проходите, коллеги? Церемония вот-вот начнется.
Не знаю, как Володя, но Потапов с Чикильдеевым на миг оцепенели, пытаясь разглядеть зыбкие контуры чужой фигуры. Наконец профессор нашелся:
– -Неудобно как-то, знаете ли… Мы здесь впервые…
– -Не стесняйтесь!-сказала фигура.-Кстати, меня зовут Сардинин Павел Егорович, младший научный сотрудник.
Профессор нащупал и пожал прохладную руку.
– -Потапов, Институт истории цивилизации.
– -Очень приятно, коллега. Кстати, вы не слышали: пердегуста уже приглашали?
– -Кажется, да,-сказал Потапов.-Мне показалось: несколько странное имя.
– -Какое же это имя!-хихикнул призрак.-Вы, я вижу, действительно не в курсе. Это же должность: первый дегустатор.
– -Потрясающе!-воскликнул профессор.-Кто бы мог подумать! Какая нестандартная бюрократическая аббревиатура!.. А этот… Назабор?
– -Назабро. Наблюдающий за процессом брожения.
– -А другой? На… за… за чем наблюдает?
– -Назароз? За розливом.
– -И что пердегуст дегустирует?-спросил Сева.
– -Брухмень.
– -Вы имеете в виду то, что налито вон там, в канаве?
– -Именно.
– -Так это и есть знаменитая брухмень!-притворился Чикильдеев просвещенным человеком.-А вы не могли бы немного прояснить нам технологию этого… этой… субстанции,-неуверенно произнес он последнее слово.
– -Охотно. Недалеко отсюда на поверхности есть небольшой фруктовый рынок. Порченный товар оттуда тайно сбрасывают в ближайший люк, и сок стекает сюда, в резервуар. Добавляем сахарку и дрожжей – и получается не хуже, чем шампанское Очаковского завода, которое, как известно, тоже делается из того, что имеется под руками… Ex nihilo nihil[2] Я, между прочим – кладро,-добавил Сардинин. -Кладущий дрожжи.
Никакая темнота не могла скрыть его гордости своей должностью.
– -Спасибо. Чрезвычайно польщены знакомством с вами!-сказал Сева таким проникновенным голосом, что будь он сам на месте кладро, непременно заподозрил бы издевку. Но тот в ответ простодушно сказал:
– -Благодарю и прошу извинить. Должен вас покинуть. А то одна гуща останется. Qui prior est tempore potior est fure[3].
Он выскользнул из темного туннеля в залу, обнаружив худощавую сутулую фигуру с пучками неустроенных волос на голове.
– -Beati possidentes![4]-сказал ему вслед профессор.--Ну и ну! Я же говорил: не суп!.. Может, мы тоже пойдем?-обратился он к спутникам.-Побеседуем, расспросим?..
– -Только не сейчас!-засопротивлялся Чикильдеев.-А то придется пить это пойло! Сомневаюсь, что мы успеем после этого донести вас до ближайшей больницы.
Пердегуст между тем говорил, отбрасывая длинную дрожащую тень:
– -Разрешите сообщить вам содержание научной части сегодняшней сессии.
– -Так вот кто они все тут!-охнул профессор.-Я-то думал: куда ученые из разорившейся науки деваются, а они вот где!
– -Выпали в осадок,-подытожил Сева.
– -Сегодня,-продолжал пердегуст,-заявлены следующие работы. Сначала нам предстоит заслушать сообщение профессора Понпавецкого “Совесть как биохимическая буферная система”, а вслед за ним доклад доцента Цыгмана 'О влиянии теленовостей на снижение числа сперматозоидов'. После перерыва можно будет заслушать полемическое замечание доктора гипотетических наук Мозявко к одному из предыдущих докладов: 'Время наступления глобальной катастрофы: 2117 или 2119 год?”, а под занавес кандидат наук Мелибабаев даст сравнительный анализ использования Бранденбургского концерта Баха и Патетического Трио Глинки для стимулирования роста грибов. Есть возражения? Дополнения? Тогда прошу занимать места!
Собравшиеся в приятном возбуждении расположились вокруг канавы, а к противоположной стене двое общественников вынесли свечи, воткнутые в горлышки бутылок из-под чимишлийского
Собравшиеся зааплодировали. Сева в последний момент схватил за руку Потапова, поддавшегося заразному симпозиумному вирусу.
Профессор Понпавецкий между тем встал у стены возле трепетного огня свечей, подобрал клюку и постучал ей о чайник. Чайник подпрыгнул, крышка затренькала, призывая к порядку. Слушатели затихли.
– -Уважаемые коллеги!-начал Понпавецкий.-Больше четверти века я посвятил тому, чтобы попытаться выполнить завет нашего великого учителя Ивана Петровича Павлова, который завещал нам узнать, из чего
