наползает густой туман. Только что было светло, и вот уже солнца не стало видно. «Надо сказать вождю, чтобы сегодня никто на охоту не ходил», — подумал я и спросил сидящего неподалёку Зайчонка:
— Где Сын Медведя? Что-то я его не вижу.
— Он недавно пошёл охотиться, а меня, как всегда, не взял, — обиженно шмыгнул носом парнишка.
— Кто ещё с ним пошёл? — допытывался я, не принимая близко к сердцу переживания Зайчонка.
— Выдра, Джиг и Зуб Волка, а что?
— Да так, ничего, — задумчиво произнёс я, с тревогой наблюдая за тем, как туман густеет на глазах. — Пойду поищу их, а то как бы не заблудились.
С этими словами я встал и, внимательно глядя под ноги, пошёл в лес. Отойдя от костра метров на тридцать, обернулся — и ничего не увидел. «Весёленькая ситуация», — подумал я, включая «внутренний телевизор». Прошло около часа, когда я наконец-то «обнаружил» охотников. Они сидели на тушах двух убитых оленей, поминая недобрыми словами необычно густой туман и этот остров. Усмехнувшись, я отправился на выручку.
— Ау! — крикнул я, находясь в нескольких шагах от горе-охотников. Они аж подпрыгнули от неожиданности, но я для них по-прежнему был невидим.
— Это голос Сергея! — обрадовался Джиг. — Давайте ему покричим.
— Не надо. Я вас и так прекрасно вижу, — сказал я, материализуясь из густого, как парное молоко, тумана. — Заблудились?
— Нет, — насупившись, ответил Сын Медведя. — Просто сидим, отдыхаем.
— А, ну ладно, тогда я пошёл.
— Погоди, — остановил меня Выдра. — Мы действительно заблудились.
— Так бы сразу и сказали. Пойдёмте, я вас провожу.
Джиг ухватился за мою левую руку, Выдра — за правую. Вождь и Зуб Волка держались за их свободные руки и тянули за собой оленей. Так мы и пришли в становище. Долго потом смеялись бывалые охотники, вспоминая вечерами у костра этот забавный случай.
Глава 6
Утром я вышел из пещеры и поёжился: было прохладно, воздух пронизан промозглой сыростью. Поверх моей потёртой рубашки надета другая, заботливо сшитая Клуштой из двух оленьих шкур.
Я подошёл к костру и сел на корточки. Пока жарилось мясо, вспомнил вчерашний день и улыбнулся, представив Зайчонка, который старательно выводил на стене цифры и выглядел очень потешно с высунутым от усердия кончиком языка. Уже прошёл месяц, как я отобрал для обучения десять самых смышлёных подростков, а также Клушту с Шекной. Местом для занятий нам служил небольшой участок пещеры рядом с входом. Здесь располагалась «школьная доска» на ровном участке стены. Писали мы угольками, а стирали написанное мокрым куском шкуры. К концу занятий руки у всех становились чёрными, но это, похоже, не очень огорчало моих учеников, которые учились с удовольствием и завидной настойчивостью.
Ещё в первую неделю своего пребывания в племени я выяснил, что охотники умеют считать лишь до десяти. Если, например, надо было объяснить соплеменникам, что стадо состоит из десяти оленей, так и говорили: «Десять дикс». Когда же оленей было больше, то говорили: «Много». Было ещё одно весьма растяжимое понятие, которым иногда пользовались, — «очень много».
И вот вчера Зайчонок, мой самый способный ученик, правильно решил задачу на сложение в пределах двадцати. Это уже был прогресс. Пока я использовал в обучении счёту только приёмы сложения и вычитания. Деление и умножение, чтобы не забивать головы ученикам, оставил на потом. Цифры я, естественно, использовал арабские, и всем дал русские названия, чтобы в дальнейшем не возникло путаницы.
Кроме арифметики я преподавал естествознание, конечно, в очень упрощённом виде, а также анатомию человека и животных. Слушатели испытывали живой интерес ко всем сообщаемым мною сведениям. До сих пор мне не приходилось принуждать их к чему-либо или наказывать. Некоторые соплеменники, не входящие в группу обучаемых, тоже иногда присутствовали на занятиях.
Хотя я говорил о совсем простых вещах, для людей каменного века мои слова звучали откровением. Они интуитивно чувствовали, что мои познания об окружающем мире простираются гораздо дальше границ их нынешнего восприятия. Я приобрёл в племени непререкаемый авторитет, и любая фраза, сказанная мной, считалась истиной в последней инстанции.
Например, один раз речь зашла о Солнце, которое несёт миру свет и тепло, и которому поклонялись все взрослые члены племени.
— Солнце — это звезда, — изрёк я.
— Но ведь звёзды маленькие, а Солнце большое, — посмел возразить Зайчонок.
В наступившей тишине я настойчиво повторил:
— Солнце — звезда, такая же, как огромное количество других, которые вы видите ясной ночью. Разница между ними лишь в том, что Солнце — это наша звезда, она находится к нам близко, и мы видим её большой и яркой. Прочие звёзды такие же большие, как Солнце, а некоторые ещё больше, но они так далеки от нас, что кажутся совсем маленькими.
Слушатели восторженно смотрели на меня. До них постепенно доходил смысл сказанного. И я поставил точку в «дискуссии» с Зайчонком:
— Существует ещё несметное количество звёзд, которых мы не видим, потому что они удалены от нас гораздо дальше. Понимаете? Мы их не видим, но они существуют.
Понимали они с трудом. Тогда я зашёл с другой стороны:
— Представьте, что вы стоите ночью в нескольких шагах от костра. В этом случае костёр похож на Солнце — он ярко светит и согревает вас.
Все согласно закивали. А я продолжил:
— Вы решили отойти от костра подальше, скажем, на три полёта стрелы. Смoтрите на костёр, а он маленький, как звезда, и совсем не греет.
— Понял! — подпрыгивая, закричал Зайчонок. — Если уйти от костра очень далеко, то его вовсе видно не будет!
— Молодец! Правильно. Видно не будет, но мы-то знаем, что он есть. Ладно, урок закончен.
Потрясённые слушатели расходились. Перед ними только что открылась одна из тайн мироздания.
Вечером, ложась спать, Клушта шепнула мне:
— Я только сегодня окончательно поверила, что ты посланник звёзд.
— Это почему же?
— Ни один человек в мире не знает и капельки того, что известно тебе. Ты как море, Серёжа, и я боюсь в тебе утонуть.
— Не бойся. Я тебя спасу, моя любимая Клушта! — и я крепко обнял жену. Она словно растаяла у меня в руках, хотя была всё время рядом…
Незаметно пришла зима. Туманов стало ещё больше. Иногда выпадал снег, но он быстро таял. Заморозков практически не было, и зелёная травка радовала глаз всю зиму. Вход в каждую пещеру, где жили люди нашего племени, на ночь был надёжно закрыт тёплой медвежьей шкурой.
«Уроки в пещерной школе» проходили своим чередом. Яркий дневной свет освещал «школьную доску», на которой ученики по очереди решали задачи на сложение и вычитание. Дети соревновались друг с другом, занятия проходили весело. К весне значительная часть учеников научилась считать до пятидесяти.
Особенными успехами выделялись Зайчонок и Окунёк. Как-то раз после занятий они подошли ко мне. Окунёк, смущаясь, сказал:
— Учитель, вот мы умеем считать до ста. Но людей в племени больше, а мы хотим сосчитать их всех.
— Это очень просто, — ответил я. — Сто — это одна сотня. Дальше идёт сто один, сто два и так далее. Так вы доберётесь до цифры двести, что означает две сотни. Триста — это три сотни. Пока вам этого достаточно.
Они убежали. Вернувшись часа через два, радостно сообщили: «В племени двести пятьдесят два человека».
— Умницы вы мои! — я потрепал их по вихрастым головам. — Назначаю вас моими заместителями. Можете учить считать до трёхсот любого желающего.
Я думал, что мальчишки отстанут от меня надолго. Однако уже через три дня мне пришлось объяснять им, как считать до тысячи.
…С каждым днём становилось теплее. Деревья покрылись молодой листвой. Наконец я решил, что пора племени сниматься с насиженного места. По моей подсказке заранее были сшиты заплечные мешки — прообраз будущих рюкзаков. С собой кроме оружия взяли лучшие шкуры, запас соли, воды и бoльшую часть посуды, с которой никто не хотел расставаться.
Можно было направиться к цели напрямик, но тогда неизбежно возникли бы стычки с местными племенами, с чем я пока хотел повременить. Поэтому мы спустились к морю, и я повёл племя вдоль побережья сначала на север, а затем на северо-запад.
Так как спички у меня закончились, два охотника несли небольшие горшки с тлеющими угольками. Продвигаясь не спеша, с привалами и ночёвками в удобных местах, через восемь дней мы увидели широкую полосу воды, глубоко вдающуюся из моря в сушу. «Это река Темза — самая большая в Англии», — сказал я людям.
Те сначала ничего не могли понять. Как раз в это время был пик прилива, и создалось впечатление, что река — продолжение моря. Я объяснил, что сейчас морская вода поднимается вверх по реке, но через некоторое время потечёт назад. Так и произошло, когда, пройдя несколько километров вдоль речного русла, люди увидели, что скорость течения реки постепенно увеличивается, и вода понемногу отступает от берега. Мы продолжали идти вперёд целый день, но река по-прежнему была очень широкой. Только к вечеру следующего дня стало заметно, что берега постепенно начали сужаться. Всё же нам пришлось ещё неделю двигаться вдоль реки на запад, прежде чем удалось найти удобное место для переправы.
Нашему племени не в первый раз приходилось переправляться через водные преграды, но Темза — река широкая, поэтому были предприняты все полагающиеся меры безопасности. Дети и подростки находились под надёжным присмотром. Учитывая, что близко от брода в русле реки иногда встречались ямы, я, не желая рисковать жизнями доверившихся мне людей, шёл впереди, указывая соплеменникам путь. Противоположный берег был уже рядом, как вдруг сзади раздался истошный крик молодой женщины. Резко обернувшись, я увидел, как река уносит судорожно барахтающуюся девочку лет семи.
Швырнув на берег свои кроссовки, я быстро поплыл на помощь несчастной и через некоторое время обогнал двух охотников, в свою очередь бросившихся спасать утопающую девочку. Пока мы спешили на выручку, ребёнок уже скрылся под водой. Я набрал в лёгкие воздуха и нырнул, сразу включив «внутренний телевизор», который помог мне быстро обнаружить бедняжку. Она наглоталась воды, и теперь течение несло вдоль дна её тело, не подававшее признаков жизни.
