- Может, ты хочешь поплакать или побыть одна? Я отойду, чтобы видеть тебя издалека, я не помешаю, - решился доктор.
- Не уходите, - Бонни тут же вцепилась в рукав доктора.
- А поплакать ты не хочешь?
- Хочу.
- А чего не плачешь?
- Нельзя. Плачут только очень плохие девочки.
Доктор вздрогнул.
- Бонни? Посмотри на меня. Милая, сколько тебе лет?
- Двадцать четыре.
- Мне двадцать пять. Мы с тобой ровесники почти, - начал душевно ван Чех, - Прости меня, но ты уже давно не девочка. Ты можешь плакать, никто не накажет тебя. Хочешь я мороженого тебе куплю, если ты поплачешь?
- Я не люблю мороженое.
- А что любишь?
Бонни задумалась и продолжала икать.
- Сыр.
- Сыра куплю самого вкусного, самого дорогого, хочешь? Тебе легче станет, поплачь.
Бонни улыбнулась и искоса посмотрела на доктора.
- Я только одного не понимаю, доктор. Почему со мной все так поступают? Я этого мужчину даже не знала. А он пришел… и… и… - Бонни начала задыхаться.
- Спокойно, спокойно! - доктор тянул больную, - Дыши ровно, смотри на меня, вот так вдох - выдох, вдох - выдох, вдох - выдох. Продолжай сама, - Бонни снова начала задыхаться, - Вдох - выдох, слушай меня, Бонни, смотри на меня.
Доктор присел перед ней на корточки и держал за локти. Бонни смотрела на него круглыми от ужаса глазами, дышала под диктовку.
- А теперь давай расслабим руки. Давай? Медленно разжимай кулаки, так, молодец, плечи вниз, умница, - диктовал доктор, он сам был напуган чуть меньше, чем Бонни.
- Тебе надо учиться плакать, - сказал ван Чех, садясь рядом с Бонни на скамейку.
- Тогда я буду плакать постоянно.
- Даже во сне? - улыбнулся доктор.
Бонни задумалась и улыбнулась:
- Во сне я, наверное, захлебнусь.
- Не захлебнешься, я уверен, - вздохнул доктор, - хочешь еще погулять?
- Нет, спасибо, доктор, я пойду, очень кружится голова и хочется спать. Надеюсь, сегодня он даст мне выспаться.
- Кто 'он'? - уцепился за ниточку доктор.
Бонни встала и долго не решалась сказать, она ломала себе пальцы и глубоко дышала.
- Паук, - тихо пискнула она.
- Это который хочет тебя сожрать? - улыбался осторожно доктор.
- Да, - еще тише согласилась Бонни.
- А ты можешь что-то с ним сделать? У тебя есть такая возможность?
- У меня нет рук. Там во сне, я что-то могу сделать только руками, а рук у меня нет, - заикаясь на каждом слове, давясь икотой, сказала больная.
- Мы что-нибудь придумаем, - подмигнул ей доктор, - Провожу тебя до палаты.
Дверь в палате уже снова сажали на петли. Злая Пенелопа наблюдала за работой. Ван Чех проследил, чтобы Бонни легла, и проскользнул мимо начальницы.
- Не так быстро, доктор ван Чех, - Пенелопа ухватила его за халат, резко перехватила за локоть и потащила в ординаторскую.
- Ты дверь снес? - начала она.
- Я. Я пришел к Бонни, а дверь была заперта изнутри. Я не придумал ничего лучше, чем снять дверь с петель.
- Это ты молодец, - задумчиво сказала Пенелопа, - Сильный, как я посмотрю. Как девочка?
- Ничего. Так и не заплакала. Пыталась мне рассказать, что произошло, но начала задыхаться, кое-как поправили дыхание. Немного рассказала мне о своем кошмаре. Что ее преследует паук, а она не может с ним ничего сделать, потому что у нее во сне нет рук.
- Любопытно. А этот подонок мне заливал, что она сама его заставила! Это нормально?! - злилась Пенелопа, - Сегодня он совсем другой. Уже месяц лежит и каждый день то один, то другой. Невозможный человек. То он весь из себя сильный гипнолог, я с ним себя ощущаю, как под гипнозом, то вялый дурачок, до цветочных горшков в коридоре докапывается. И не отследить. Это даже не синусоида, это какие-то мерцательные проявления. С погодой не связано, мозговая активность стабильная, очагов патологии нет… Единственное объяснение…
- Какое? - поинтересовался доктор.
- Оно антинаучное.
- Но все же, - ван Чех уютнее устроился в своем кресле.
Пенелопа, игнорируя все стулья, села полубоком к ван Чеху на стол.
- Он истинный. То он здесь, и тогда проявляет себя, как сильный гипнолог, он мыслитель, знаешь ли, с ним интересно поговорить просто так. То он ведет себя, как идиот, которому земля из цветочного горшка - самый вкусный деликатес. Может быть еще так, - Пенелопа окончательно оживилась и трещала безумолку, - он там прячется, оставляет оболочку, которой ничего не сделают, а сам выжидает часа. То есть, он то здесь, то там. Скачет. Такого я еще не видела. Он способен перемещаться.
Ван Чех сложил губы уточкой и полуприкрыл глаза.
- Я понимаю, что ты считаешь это полным бредом, но ни одна теория, кроме моей, этого не объясняет.
Ван Чех хмыкнул.
- Ну, скажи мне, ты - новоиспеченный психиатр, вон дымишься весь. Какая теория объясняет такое течение? Сегодня психоз, а через полчаса ремиссия, а еще через полтора снова психоз? - Пенелопа азартно шлепнула по столу ладонью и наклонилась ближе к ван Чеху.
- Ну, индивидуальные особенности течения, - пожал плечами доктор.
- И все? - торжествующе улыбнулась Пенелопа, - Моя теория дает куда более подробное объяснение. Знать бы еще, как он это делает, и можно ли его запереть в одном из пространств. Тогда все было бы прекрасно. Но я это узнаю, - Она соскочила со стола, - Я запру его пока. За Бонни можешь не волноваться.
- Спасибо, - сказал ван Чех.
- И молодец, что поднял тревогу, Конечно, нужная кнопка была левее, но ты все равно молодец, доктор ван Чех, - Пенелопа подмигнула ему и ушла. Доктор сам себе довольно улыбнулся, вытянул ноги, потянулся и поудобнее устроился в кресле. Он собирался писать план терапии для Бонни и еще двух алкоголиков.
Глава 5.
Прошел еще один месяц. Ван Чех продолжал наблюдать Бонни и так закрутился со всеми своими больными, что с Пенелопой не виделся, да и в любимом кресле сиживал не часто.
Он значительно продвинулся в лечении бедной Бонни, она больше не боялась половников, при виде пауков не закатывала истерик, хотя все еще боялась их даже на картинке, а вот с ножами было куда сложнее. Бонни могла зайти в комнату, где лежал на видном месте нож, но взять его в руки или подойти
