обойдусь, будет зависеть его дальнейшая судьба.
Приближалось время его визита, а я нервничала все больше. И уже подумывала, а не сослаться ли на то, что у нас клиника не для детей, а для взрослых, но доктор бы тогда откусил мне голову, это точно.
- Здрассьте вам, - улыбнулся Кристоф, увидев меня. Он сидел у бабушки на руках и то и дело целовал ее в щеку. У бабушки вид был, как будто ногу ей отпиливают ножовкой. Мы обменялись с ней сдержанными улыбками давних врагов, но она была счастлива сдать внука на положенные полчаса, в мои руки.
- Ты так со всеми разговариваешь? - строго спросила я.
- А что я такого сказал?
- Прости, Кристоф, но так говорить не вежливо. 'Здрассьте вам'. Так можно сказать человеку, который например тебе очень не нравится, и то не каждый человек может себе это позволить.
Кристоф внимательно слушал нотацию, насупившись.
- Ты любишь сказки? - сменила я тон.
- Конечно.
Кристоф пододвинул ко мне стул, неловко залез на него, и начал декламировать наизусть:
- Три девицы под окном, пряли поздно вечерком.
'Кабы я была царица', - говорит одна девица…
Я заслушалась. Кристоф читал сказку, как с листа, не запинаясь и не задерживаясь. Он был вне себя от восторга, и двадцать минут от занятия мы потратили на то, чтобы я послушала, как он читает стихи. С большим трудом мне удалось его затормозить.
- А теперь ты послушай мою сказку, хорошо? - улыбнулась я.
В ординаторской мне пришла неплохая мысль о сказкотерапии. Я превратила его историю болезни в сказку о медвежонке, благо и превращать-то ничего особо не надо было. Медвежонок, оставался медвежонком. Просто мама-медведица была сильно больна, но очень любила медвежонка, а пятачок хотела, чтобы медвежонок стал настоящим мальчиком. Помесь Буратино с Винни-Пухом Кристофу понравилась. Он добавлял незначительные детали по ходу повествования, но слушал не отрываясь, смотрел мне в рот широко открытыми глазами. А когда я закончила, спросил:
- А мама правда его любила?
- Да, - ответила я, а у самой в горле стоял ком.
У мальчика на глазах навернулись слезы, рулон бумажки, который он все время вертел в кисти, наконец, перестал меня нервировать, и успокоился.
- Правда-правда?
- Правда, - ответила я.
Лицо Кристофа просияло, он подбежал к окну, но тут же ударил кулачком с бумажкой по подоконнику и злобно обернулся ко мне. В его глазах была какая-то зловещая торжественность.
- Это сказка! - пропищал он, - Только в сказках мама любит медвежонка, а в Вундерляндии так не бывает!
- Но ты же сейчас не там? - резонно заметила я.
- Не там. Но тут есть сказки, а там нет. Но там много есть, чего тут нет! Я сюда не хочу!
- А ты хотел бы увидеть маму? - вкрадчиво спросила я, цепко наблюдая за реакцией мальчика.
Кристоф сжался в комок и мелко задрожал.
- Не бойся, не хочешь не надо, - быстро сказала я.
Мальчик бухнулся мне в колени и разревелся. Я бережно обняла его.
- Поплачь, золотой, поплачь, - я погладила его жесткие волосы на макушке, - не хочешь к маме, не надо.
- Хочу! - заревел с новой силой мальчик.
- Но боишься?
- Боюсь, - Кристоф вдруг резко успокоился словно что-то понял, - Она меня не любит.
- Это тебе еще кто сказал? - возмутилась я.
- Пятачок.
Я тяжко вздохнула.
- Я что еще пяточек говорил?
- Ничего.
- Только, что мама тебя не любит?
- Да.
- Она болеет, Кристоф, она просто очень сильно болеет.
- А может она сможет прийти в Вундерляндию? Мы бы приготовили для нее пирог и салат 'а-ля- мусорная куча', - возбудился мальчик.
- Какой салат?
- Вы никогда не пробовали салат 'а-ля-мусорная куча'? - удивился Кристоф.
- Нет.
- Хотите, научу, как его готовить? Я буду поваром, когда вырасту! Медведь-повар, вот кто я буду. Буду ходить в теремок и сяду на него и съем пирожок, а потом мышку и лягушку запеку, и маме приготовлю салат 'а-ля-мусорная куча', - Кристоф переутомился и его понесло.
'Надо бы проверить сенсорные центры', - подумала я.
Пока Кристоф рассказывал мне сказку про два листочка: 'Желтый, зеленый и красный', я выписывала направление на ЭЭГ и томографию.
- …а потом зеленый листочек стал переходить дорогу, и его сбила машина, а желтый и красный листочки убили водителя этой машины.
- Кошмар какой! - вырвалось у меня.
Кристоф с удивлением посмотрел на меня, словно я первая, кто так бурно отреагировал на его жестокие фантазии.
- Ты рассказывал эту сказку Пяточку?
- Да.
- И что она сказала?
- Ничего.
'Вроде не немая бабушка? Так чего же такие вещи пропускает?' - я цокнула языком.
- А ты понимаешь, что желтый и красный листочек очень несправедливо поступили с водителем?
- Он сбил их друга!
- Милый, на какой свет, ты сказал, зеленый переходил дорогу?
Кристоф уставился на меня огромными глазами.
- На красный.
- А разве так можно?
Кристоф сжал губы, раздул ноздри и сильно запыхтел. Он сжима и разжимал кулачки, пару раз порывался топнуть ножкой.
- Я вас не люблю! - тоном вдовствующей императрицы, посылающей любовника на эшафот, сказал он и вышел.
Я вышла из кабинета следом за ним. Мальчик уже сидел на коленях у бабушки и целовал ее, у той снова было лицо, как будто ногу ей уже отпилили и теперь рану прижигают открытым пламенем.
- Вы закончили? - улыбаясь, через силу спросила она.
- Да. Завтра в то же время приходите.
- Спасибо вам, - чуть ли не срываясь на визг сказала бабушка и повернулась ко мне спиной. Кристоф все это время целовавший ее и поглядывавший исподлобья на меня 'смотри, как я ее люблю, а тебя не люблю', теперь выкручивал у бабушки на спине кожу, при этом делал это с упоением, сильно. Меня передернуло. Вот она амбивалентность. В этом случае я очень рада, что он меня не любит. Мне стало жаль бабушку, я отчасти восхитилась ею. Нести такой крест.
Я обернулась, чтобы идти и уткнулась носом в грудь доктору ван Чеху. Он стоял, засунув руки в карманы халата, его взгляд выражал философскую покорность судьбе.
- Вот так бывает, - улыбнулся он.
- Доктор, я как раз хотела с вами поговорить.
