измучили.
Давид попрощался с нами. Он долго смотрел на меня, как на пустое место, потом потер глаза и вышел.
- И что это?! - воскликнул ван Чех.
- Секта?
- Я тоже так думаю… Может, я зря грешил на Аю, может она хотела его вылечить? А он ее избрал в качестве 'человека-который-никогда-не-врет'. Что-то не вяжется. Либо Ая ни при чем, либо она всем руководит… Все просто. Ладно, разберемся, дитя мое. Иди отдыхай, я тоже скоро пойду домой, - доктор повелительно махнул рукой.
Радости моей не было предела! Из больницы я вышла в теплый летний вечер. Виктор ждал меня у ворот. Мы поцеловались.
- Чудесный вечер, - сказала я.
- О, да… Я очудесился, пока дождался тебя, - спокойно сказал Виктор.
- Чего?
- Ты на часы смотришь, когда работаешь? - он смотрел на меня иронично, приобнимал за плечо.
Я посмотрела на часы, а потом на Виктора.
- Прости…
- Да, что там! Два с половиной часа чистого курения, - отмахнулся Виктор.
- Лучше бы ты воздухом дышал.
- А я дышал. Что-то серьезное случилось?
- Нет, ничего особенного, - тихо ответила я, - пойдем в пирожковую сегодня? Я так проголодалась, пойдем?
Виктор молчал в раздумьях.
- А куда ты хочешь? - не унималась я.
- Хочу, чтобы ты возвращалась домой пораньше, но можно и в пирожковую.
Глава 5.
Весь тот вечер и новое утро возлюбленный мой был грустен. Что его гложет, Виктор и сам не знал. Я привыкла к таким порывам его творческой личности, и давно уже заметила, что он стал уставать от бурного творчества, писал гораздо меньше и интенсивнее и музыки, и картин, чем раньше.
Ему чего-то не хватало. Возможно, меня, может быть, он стал остывать. Хотя это все женские бредни.
Наставника моего на работе не было. Ван Чех снова задерживался. Я привыкла и к этому, на часах было самое время пить чай. Пока он настаивался в грандиозном заварнике, я села чтобы подумать над стратегией лечения Кристофа. С чего-то нужно было начинать. Наверное с выяснения причин такой зашкаливающей самоагрессии. Нужно узнать о нем побольше. Он даже человеком себя не считает, все его образы необходимо реализовать, перевести на язык реальности. По препаратам надо бы с доктором посоветоваться, фармацевтика не мой конек.
Я налила себе чаю и начала вдумчиво его пить, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Время шло, доктора не было. Я начала беспокоиться, мало ли что могло случиться. Обычно доктор звонит мне заранее, а тут какой-то форс-мажор!
В ординаторскую зашел главврач Асцео Эрик фон Бохель, въедливый немолодой мужчина с буравчиками почти черных глаз, седой, как лунь и очень злобный. Он обладал очень острым умом, к несчастью, заточенным на всякие подлости.
Он смерил меня взглядом, словно я была новая статуэтка на столе, вздрогнул, посмотрев на портрет доктора и задал вопрос скорее портрету, чем мне.
- Где этот?
- Какой? - спросила я, робея и наглея одновременно.
- Ну, этот? - фон Бохель кивнул на портрет, имена своих сотрудников он упорно не запоминал вне зависимости от того, сколько они работали.
'Позлить или лучше не стоит?' - подумала я, пришла к выводу, что лучше не стоит.
- Доктор ван Чех скорее всего у себя. Или где-то по больнице бегает.
- У себя это где?! - засверлил меня взглядом фон Бохель.
Я старалась расслабиться, как советовал доктор и представила начальство в голубой пижаме в зайку. Это не помогло.
- В своем кабинете.
- Там только его архив.
- Значит, он в кабинете зав.отделением.
- Девушка, перестаньте морочить мне голову. Там у нас мемориальный музей Пенелопы ван Тащ, а не кабинет зав отделением. Этот ван Чех творит что хочет! - главврач раздражился и с его дряблых губ полетела слюна.
- Я, правда, не знаю, где он. Шляпа его здесь, а доктора в ней нет, - сморозила я.
- Он просто забыл ее с вечера, - надменно бросил фон Бохель.
- Он никогда не забывает шляпу, - раздражилась я.
- Да, и у его есть имя, - пробасили в дверях. Доктор вернулся вовремя, - Асцео, ко мне какие-то претензии? - Доктор отклеился от стены, где, видимо, слушал последние наши реплики.
- Вы не отмечаете свой приход в журнале, - сдержано обратился к нему главврач.
- Прощу прощения, я исправлюсь, - доктор ответил с достоинством великого монарха, даже слегка поклонился для эффекта, но глаз с начальства не спускал.
Начальство издевки не простило и выплыло из кабинета, подобно китайскому сановнику.
- Спасибо, что прикрыла, - доктор выдохнул и сел в кресло.
- Вы печальны? - спросила я.
- С чего взяла? - доктор удивленно посмотрел на меня.
- Ваш портрет сегодня чересчур весел. А если серьезно, я сразу заметила, как вы вошли, вы серый, какой-то.
- Это моя кардинальская сущность проглядывает, - отрезал ван Чех, - вот чего он приходил? Поймать меня на опоздании? У меня на то были очень весомые причины.
- Например? Вы же говорили, что надо делиться с коллегами. Я теперь ваша коллега, вот и делитесь со мной.
Ван Чех посмотрел на меня удивленно, потом ласково, наконец его голубые глаза залучились радостным светом, он мгновенно расцвел и принял расслабленную позу, откинулся в кресле и приготовился рефлексировать.
- Ну, слушай, Брижит, только помни, если проникнешься моими эмоциями, сразу останови меня, тебе работать еще сегодня. А я могу и с портретом поболтать.
- Я готова, - я даже заволновалась слегка, доктор сейчас будет изливать мне душу. Так же я поймала себя на мысли, что положила ногу на ногу, оперлась локтем на стол, и взяла карандашик, так обычно делал доктор, только вместо карандашика он брал ручку и карты и работал с документацией.
- Вот теперь ты готова, - удовлетворено сказал он, - Представляешь, что мне заявила эта страшная женщина, моя жена, - начал он совершенно другим голосом, резким, немного плаксивым, голосом большого обиженного ребенка. Руки он сложил в замочек на животе, вот это плохой знак, - Она еще с вечера завела эту свою шарманку: Октео, бросай пить! Я же не пью. Рюмочка в обед, для расширения сосудов… Я гипертоник, между прочим! И потом после коньку, кровь приливает к мозгу и я лучше соображаю. Если бы не коньяк, я бы чаще болел, и долго сидел по больничным. Брижит, ты знаешь меня хорошо, представь, чтобы со мной было, спустя неделю больничного!
