- Доктор. Совет ваш мне нужен, - задумчиво сказала я, набирая ответ.
Ван Чех выразительно промычал.
- Встреча со старухой могла спровоцировать у Виктора новый психоз или нет?
Доктор погладил бородку и задумался.
- Виктор лабилен. Посуди сама, ты знаешь его не только, как пациента, но и как человека. Он глубоко принял эти переживания. Она вскрыла в нем страх смерти, который в любом мужчине сидит сильнее, чем в женщине. Он переживает это естественно. Психоз? Если подозреваешь, что это психоз, то принимай меры. В любом случае, с тобой ему будет лучше, чем в больнице.
Я задумалась.
- Так мы к Давиду идем или нет, звезда психиатрии? - воскликнул доктор после продолжительного общего молчания.
- Это вы к себе обращаетесь? - спокойно парировала я, - Я-то давно уже готова.
Доктор несся по коридору, как скорый поезд, даже шапочку пришлось придерживать на голове.
Давид сидел в палате безразличный ко всему сущему, в позе лотос. Кажется, медитировал.
- Любезный, вы не уделите нам чуточку своего времени, - ласково поприветствовал его доктор.
Давид какое-то врем пытался сосредоточиться, но приход доктора всегда вносил в атмосферу легкий сумбур, при котором сосредотачиваться было крайне сложно.
- Что вам нужно? - недовольно поднялся Давид.
- Я просто пришел засвидетельствовать вам свое почтение и кое-что узнать.
- Что именно?
- Меня интересует клуб.
- Какой клуб? - Давид изумленно поднял брови, словно слышал в первый раз.
- Клуб обманутых мужей, я хочу вступить.
Больной сделал презрительное лицо и отвернулся.
- Хорошо, - хлопнул во ладоши доктор.
- Сядьте, Давид.
Больной послушно сел.
- Расслабьтесь, у вас должно это хорошо получиться, - голос доктора стал грудным, расслабляющим.
Ван Чех попробовал руки Давида и остался доволен.
- Закройте глаза, не обращайте внимания ни на что. Представьте, что мой голос пламя свечи. Вы слышите его, вы ощущаете его тепло. Нет больше ничего, только пламя свечи, - доктор говорил медленно вкрадчиво, вводил больного в гипноз, используя основы медитации.
- В вашем разуме нет мыслей, ваше сознание очищается пламенем, сливается с пламенем, становится пламенем. Вы ни думаете ни о чем, - доктор пощелкал пальцами у ушей больного, тот спокойно ровно спал и не реагировал.
Доктор выпрямился во весь свой рост и повелительно сказал:
- Ты находишься в клубе, опиши его!
По лицу Давида пробежала легкая судорога.
- Спортивный зал. В подвале. Под основным залом. Серые стены. Света нет. Окно в потолке. Везде свечи. Стол в центре, - мямлил Давид, через силу. Ему больших трудов стоило подчиняться приказам доктора.
- Сколько вас в клубе?
- Пятнадцать.
- Кто главный?
Лицо Давида исказила судорога, он должен был, но не мог сказать.
- Что вы делаете? - торопливо задал доктор вопрос, пока Давида совсем не скрутило.
- Мы будем есть. И говорить. Ая будет говорить.
Доктор нахмурился.
- Что Ая говорит?
- Верить нельзя никому, - монотонно начал говорить Давид, он слегка раскачивался, - Только одному человеку можно верить. Больше Никому. Те, кому верить нельзя будут съедены. Все опасные люди, должны быть съедены.
Я ушам своим не верила. Как же так? Может, он имеет в виду съедены каким-нибудь драконом священной мести, или там съедены 'Диаволом в гиене огненной…'
- Что значит, съедены? - твердо спросил доктор.
Руки Давида напряглись, лицо перекосило, задыхаясь, он процедил:
- Ая готовит из них рагу.
Меня затошнило.
- Ты веришь Ае? - продолжал допрос доктор.
- Верю.
- Ты веришь кому-то еще?
- Нет.
- Ая главная в вашем клубе?
- Нет.
- Ты не веришь главному?
- Не верю.
- Где находится клуб?
Давида скрутило очень сильно, он начал задыхаться, хрипел.
- Черт, - выругался доктор, - реанимацию.
Я нажала два условных раза на кнопку экстренного вызова.
Доктор положил бьющегося в судорогах Давида на пол.
- Держи голову, - отрывисто командовал он.
Изо рта Давида пошла пена, перемешанная с рвотой. Я положила голову больного набок и держала, чтобы он не захлебнулся.
- На счет три ты проснешься! - рычал доктор, - Раз! Два! ТРИ!
Давид расслабился и перестал биться. Он слабо открыл глаза. В палату ввалилась реанимационная бригада.
- Отбой ребята, простите, - извинился доктор, - Эпи-припадок.
- Хоть глюкозы ему дай вколю, - отозвался один из хмурых реаниматологов, - чтобы поправлялся.
Давид сплюнул остатки пены и мутно посмотрел на меня. Он был в сумерках сознания.
- Что это было? - спросил он.
- Эпилептический припадок, - тихо сказала я и погладила его по голове, - все прошло. Спи.
Мужчины уложили Давида на кровать, доктор вызвал ему сиделку. Мы быстро ушли.
- Я не знаю, на что я злюсь больше. На то, что поступил не осторожно или на то, что Давид оказался зомби.
- Зомби?
- Да. А ты думала, они такие зеленые, все черт знает в чем и вечно требуют то, чего не хватало при жизни? - иронично заметил доктор, садясь в кресло, - Давид умело, но не дальновидно проработан. Он не сказал нам адрес и имя главного их руководителя. Но он сказал нам основное. Это клуб людоедов.
- Может, он просто бредил?
- Тешь себя надеждой, как же! Надо бы обратиться по известному всем адресу, но у нас ничего, кроме несвязных фактов, рассказанных под гипнозом, - задумчиво бормотал ван Чех, - хотя… - доктор на секунду окаменел, -…знаешь, все может быть по-другому. Он же будет говорить только то, что ему сказали… То есть мучили мы его зря. Едва ли можно верить тому, что он говорит под гипнозом. Здесь его держит клятва, которую он нарушил, когда думал, что я глюк. Сегодня он уже любопытен, он понимает, где он и что я реален. И потому ничего никому не скажет. Под гипнозом он скажет только то, чему его научили под точно таким же гипнозом. Он внушаемый, как дитя. Это скорбно.
- Я только одного не пойму. У него не было никаких указаний на эпилепсию, или эпи-синдром, или хотя
