разные кучки монеты, в основном медяшки. Не поднимая глаз на посетителя, она сказала:
— Радуйся, Эвдор. Что скажешь?
— Радуйся, красивая. У тебя, как всегда, глаза на затылке?
При слове 'красивая' Трифена хмыкнула.
— У меня глаза везде. И уши. И нос, который сообщил мне, что в комнате запахло мужиком.
— А что, в этом заведении подобные запахи давно перевелись?
— Там, — кивок за спину, в сторону обеденного зала, — запахи бывают разные. А в эту комнату давно уже не хаживали немытые козлы. Далеко не у каждого хватит наглости.
— Я тоже рад тебя видеть, — усмехнулся пират, — уверяю, если ты мне поможешь, я и мои люди уберемся тотчас же.
— Ну что ты, разве я тебя гоню? Живи, пока есть деньги. Их ведь у тебя немного?
— Да.
Трифена повернулась к моряку.
— Я ничего не имею против тебя. Я понимаю, что ты вылез прямиком из Аидовой задницы и ищешь надежную берлогу. Для тебя 'Наяда' всегда будет такой. Для тебя. Но не для всех, кого ты приводишь. Денег у них нет, но они уже выжрали три амфоры вина и пользуются девочками. В кредит. И ведут себя, как...
— Я все возмещу тебе, Трифена, — поторопился ответить Эвдор.
— Ты возместишь. Для этого пристукнешь тут кого-нибудь... Ступай-ка лучше в море. И будет у нас с тобой любовь, пару раз в год, и полное доверие друг к дружке.
Эвдор смущенно кашлянул.
— Чего покраснел, как юноша? Кстати, тебе идет такая физиономия. Клянусь Долием[21], любому сразу хочется похлопать тебя по плечу и сказать: 'Ну что ты, парень, пошли-ка выпьем'. И сразу же друзья, не разлей вода. А про любовь... Залазь-ка лучше на Левкою.
Моряк покраснел еще больше. Трифена подперла подбородок кулаком и пропела:
— Эвдор, Эвдор. Вот сколько лет знаю тебя, а все никак не раскушу. Знаю, что ты, не моргнув глазом, быку шею свернешь. И, что страшнее, человеку. Что ты ограбил кораблей, без счета. Что бабы тебя любят, и ты их не сторонишься. А в глаза тебе, как будто мимо рожи смотришь. Ее, небритую, совсем не замечая. Ну, чисто мальчик, невинный. Ладно. Вчера ты хотел передохнуть и осмотреться. По глазам вижу — осмотрелся. Да так, что отдыхать уже не хочешь.
— Глупец тот, кто откажет тебе в проницательности. Из моих людей, почти никого не осталось. Состен, Тевкр, сгнили в рудниках. Тому, кто живым не дался, когда мы нарвались на тот афинский дозор, повезло больше. Но все равно никого нет, все мертвы. Меня одного хранили боги. Хотел бы знать, кто из них...
— Садись, Эвдор, в ногах нет правды. Все я понимаю. Был вожаком, на побегушках быть не хочешь.
Пират сел на ложе.
— Да, давно уже не мальчик. Есть возможность снова подняться. С этими людьми, с новыми товарищами. Мы многое уже пережили вместе. Но нас очень мало. Всего десять... — Эвдор скрипнул зубами, — вернее, уже девять.
— Как мне помочь?
— Ты накормила, напоила нас, мы уже в большом долгу перед тобой...
— Ну что ты, — театрально возразила Трифена, — не стоит благодарности.
— Я же сказал, что возмещу тебе все. Ты знаешь меня много лет, разве я хоть раз не возвращал долги?
— Продолжай, Эвдор, продолжай, — примирительным тоном сказала хозяйка.
— Нам нужно привести себя в порядок и выглядеть всем, как наш красавчик Аристид, на которого ты злишься.
— Одежда будет. Тебе вообще не стоило рваться в город в твоем нынешнем виде.
— Да, ты права, я едва не поплатился на свое нетерпение.
— Что еще?
— Ты знаешь всех из Братства. Я догадываюсь, что сейчас многие из наших по ту сторону кольца, которым Митридат окружил остров, но может, кто-то застрял тут, на Родосе? Не успел уйти. Сегодня пришли корабли Лукулла и Леохара. Пока мы добирались с северо-западного берега, и тени слуха не было, что подобное может случиться. События развиваются слишком стремительно.
— Римляне сговорились с Леохаром? Возможно ли такое?
— Как видишь. И я думаю, что Волк с большим упоением будет рвать глотки своим бывшим товарищам. Нам надо быстро убираться. На Родосе скоро нашему брату будет не вздохнуть.
— Ты надеешься сманить кого-нибудь?
— Да. Конечно, если бы тут сидел авторитет, типа Эргина Мономаха[22] , скорее все мои перебежали бы к нему. Но если есть рыбка помельче, я б постарался ее заглотить.
— Я поняла тебя, Эвдор. Судно у тебя есть, но людей для дела маловато?
— Не совсем так. Судна у меня нет. То на чем я сюда прибыл, даже на дрова пустить не будет толку. Сырое и гнилое. Но кое-что в порту сейчас нарисовалось.
— Об этом мне слышать нет желания. Ты прав, сейчас тут только мелкая рыбешка. Но ведь ты не дурак, заниматься делами прямо на входе в гавань Родоса? Рванешь сначала в Киликию, там и разживешься командой?
— Да. Главное, улизнуть от триер Дамагора и Леохара. А там...
— ...я поняла, — перебила Трифена, — насчет людей, попробую помочь.
— И словечко шепнуть, кому надо.
— И в этом помогу, — недовольно отрезала Трифена.
— Я буду тебе очень...
— Ладно, ступай, — Трифена взмахнула рукой и снова повернулась к своему абаку.
Филипп из Истрии пребывал в прескверном настроении. Он возлежал возле столика с восхитительным опсоном[23] в хорошей компании, какую только мог обеспечить обеденный зал заезжего двора 'У Посидея', но был мрачнее тучи. Ничто не радовало, ни соленые угри, ни золотистое хиосское, ни приятная беседа. Угри не лезли в горло, вино здесь на порядок лучше привезенного им самим на продажу, что невероятно раздражало, а беседа лишь отвлекала от собственных мыслей.
Дела шли из рук вон плохо. Филипп рассчитывал, что продолжающаяся война, смута и разорение Делоса, задерут цены на дорогие вина с островов, а нищающему населению по карману будет упиваться лишь фракийским. Его фракийским, которым забит весь корабль. Однако все оказалось с точностью наоборот. Отличный урожай на островах сбил цены настолько, что на фракийское почти никто не смотрит. Путешествие грозило обернуться колоссальными убытками.
— А я привез пеньку. Канаты и веревки. Все разошлось мгновенно, — похвалялся пьяный и счастливый купец из Гераклеи, возлежавший справа от Филиппа, — воистину, Агорей [24], я славлю тебя и принесу благодарственные жертвы по возвращению.
— Откуда такой спрос? — поинтересовался другой купец.
— Как, ты не знаешь? Архонты закладывают целый флот, во исполнение союзнического договора с Римом. Решение принято позавчера, когда я только разгружался. Весь товар ушел за половину дня, какая удача! А какие деньги они готовы были заплатить!
Гераклеот запихал в рот несколько маринованных оливок с луком и разразился невыносимо длинной и запутанной тирадой, прославляющей богов, Лукулла и добрых родоссцев.
'Да чтоб ты провалился', — сжимал виски руками Филипп.
Невыносимо болела голова. Уже два дня, как пропали сразу четверо из его людей, и среди них кибернет[25] и проревс. Опытные моряки, исходившие Эгейское море и Понт вдоль и поперек, способные провести 'Меланиппу' из Истрии хоть до Египта безо всякого перипла[26]. Ценнейшие люди...
— ...римляне совсем не умеют торговаться.
