свободных столов и уселся на скамью. На него не обратили внимания, большая компания по соседству занималась важным делом:
— 'Венера', пусть выпадет 'Венера'!..
— 'Собака'[59]! Гони деньги!
— Ах ты...
— Будешь, отыгрываешься?
— Да, продолжаем! Ставлю десять сестерциев.
Шестигранные костяшки заплясали в деревянном стакане.
— ...боги подземные, заклинаю вас, пусть выпадет 'Венера'!..
Алатрион, щелкнул пальцами:
— Хозяин!
Невысокий толстячок в кожаном фартуке, вытирающий полотенцем оловянную тарелку, не удостоил его взглядом.
— Хозяин, комнату.
Трактирщик смерил посетителя взглядом, и скучным голосом заявил:
— Нету комнат.
— Как нет? Совсем?
— Ага. Нисколько.
Алатрион полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. На стол лег серебряный сестерций.
— Может, все-таки найдется одна? Небольшая.
— Ну... — задумчиво протянул трактирщик, — есть вообще-то. Совсем небольшая...
— Вот и хорошо.
— ...без ложа.
— Нет, так не пойдет. На полу, что-ли, спать, с тараканами?
— Иные спят.
Посетитель положил на стол еще одну монету. Хозяин взял его, повертел, куснул и флегматично заявил:
— От такого маленького кусочка серебра кровать не возникнет.
Алатрион достал следующий сестерций.
— Пять, — сказал хозяин.
На столе появилось еще две монеты.
— Пять, так пять.
— Пожалуй, найдется тюфяк.
— Ах ты плут, — рассердился Алатрион и накрыл ладонью одну из монет.
— Хороший, хороший тюфяк, — поспешил его успокоить трактирщик, — совсем новый, мягкий, нигде не рваный. И лежанку велю рабам туда втащить.
— Ну ладно, — Алатрион убрал ладонь, — мы собираемся поужинать. Что у тебя есть?
— Рыба есть. Карп жареный. Холодный уже.
— Разогрей, не люблю холодное. А бараньи отбивные, какие мне тут прежде доводилось пробовать?
— Сейчас нет.
— Скверно. Ну ладно, тащи своих карпов, да смотри, пожирнее. Ну и травы какой-нибудь, побольше. Укропа там, сельдерея. Что есть. И сыр, — Алатрион продолжал одну за другой выкладывать монеты на стол. При виде этой картины у трактирщика скучное выражение лица на глазах сменялось заинтересованным, — вино, конечно, лучшее тащи.
— Сколько вина?
— Фалернское есть? Кувшин для начала, вот, типа такого. Мы с другом немного утомились, не собираемся напиваться. Поужинаем и пойдем спать.
— На одной кровати вдвоем?
— Нет, он останется, а я уйду. Живу неподалеку. Чего у тебя еще есть?
— Маринованная капуста, оливки...
— Все давай, лично я что-то проголодался.
Хозяин алчно пожирал глазами стопку монет. И не только он один. Казалось, что разговоры и смех местных выпивох стали тише, а их внимание устремилось на беспечного посетителя. Ганнику все это не слишком нравилось, и он подобрался, хищно озираясь по сторонам.
— Тащи пока вино, сыр. Карпа потом, что-то я сейчас не в настроении есть холодное.
— Как будет угодно, господин, — услужливо вился вокруг хозяин, давненько не видевший в своем заведении столь щедрых посетителей.
— В посуде какой подашь? В оловянной?
— Да, конечно, в оловянной, — кивал хозяин.
— Нет, подавай в глиняной.
— Почему? — на лице трактирщика нарисовалось искренне изумление.
— Из оловянной только травиться.
Алатрион вернулся к столу. Хозяин перекинулся парой слов с рабом, делясь удивлением относительно странностей не по богатству придурковатого посетителя. И чем не угодила ему оловянная посуда? Почти весь Рим из нее ест...
— Я договорился о комнате для тебя, — сообщил Алатрион Ганнику, — поужинаем, потом я уйду.
— А где заночуешь?
— Неподалеку. Снимаю комнату в инсуле. Тесновато у меня, а то я бы с радостью пригласил тебя к себе.
— Не стоит, это было бы слишком... — Ганник покачал головой. Было видно, что ему не по душе чувствовать себя должником, — сколько ты заплатил за комнату?
— Пять сестерциев. И столько же за ужин.
— У меня таких денег нет, — мрачно заявил Ганник.
— Пустое, приятель. Не в канаве же ночевать.
Ганник вновь покачал головой, помолчал некоторое время.
— Ты не похож на богатого купца, путешествуешь один, без рабов и телохранителей. Не боишься?
— Ну, ты же видел, что бывает с теми, кто считает себя оскорбленным тем фактом, что мое имущество принадлежит не ему.
— Видел. Сказать по правде, моя челюсть все еще валяется в том переулке.
— Чем ты так удивлен? Думал, что один человек не в состоянии справится с тремя?
— Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. Более того, считаю, что я сам провозился бы с этими парнями нисколько не дольше тебя, почтенный Аппий, но то, как разбросал их ты... Я разобрался бы с ними проще: кулаком в лоб и все дела.
Алатрион скосил глаза на мозолистые ручищи галла и кивнул.
— Да, пожалуй ты и быка свалишь.
— Не в обиду тебе, но если бы не виденное мною, я полагал бы, что смогу вышибить из тебя дух одним ударом. Теперь я в этом не уверен.
Алатрион разлил вино в глиняные кружки. Выпили. 'грек' затолкал в рот шмат сыра, заел его маринованной капустой и скривился.
— Горчит, зараза... Хотя ладно, сойдет. Наверное, ты действительно сможешь отправить меня к Плутону одним ударом, дорогой Ганник. Но вряд ли ударом кулака в лоб. Там самая крепкая кость. К тому же, нужно еще попасть.
— Хочешь сказать, что никогда не попаду? Ну, при должной ловкости от ударов можно долго уходить, но рано или поздно, кто-нибудь тебя зажмет в захвате. Вот тогда-то твои косточки и затрещат.
Алатрион усмехнулся и поставил на стол локоть правой руки, протянув к Ганнику раскрытую ладонь, словно приглашал его побороться на руках.
— Ты схватил меня за кисть. Давай, хватай.
Галл подчинился и схватил его своей левой рукой за запястье.
