себя чувствую, но домой идти не хочу, а то будут там все вокруг меня суетиться. Поэтому…
— Может, вообще не надо было, Карл? В том смысле, что, может быть, надо было еще денек полежать?
— Да я в порядке, — сказал я. — Просто мне больно уж неохота нынче в школу опять тащиться. Скажи Кендалу, или кто там еще будет интересоваться, что на ленч я пошел в кафетерий, и не намекни как-нибудь ненароком, будто в школе у меня не все в ажуре.
— Карл, там все наладится. Ты привыкнешь.
— Конечно привыкну, — сказал я. — Но на сегодня хватит. Я, пожалуй, просто пошляюсь пару часиков по городу: надо развеяться, перед тем как на работу идти.
Она помедлила, встревоженно нахмурившись.
— Но ты… ты ведь не собираешься совсем-то бросить, а, Карл? Зачем так сразу-то…
— Да ни в коем разе, — сказал я. — Пиердейл прельстил меня, и я теперь к нему по гроб привязан. Просто на сегодня мне, похоже, хватит.
После этого она пошла прочь, ковыляя все по тому же проулку, а я, пройдя чуть дальше по улице, зарулил в маленький уютный бар, который приметил еще в тот день, когда мы были вдвоем с Кендалом. Устроившись в отдаленной выгородке, я безвылазно просидел там до трех.
Что шериф или еще кто-нибудь меня там обнаружит, я не очень опасался: из того, что, едва поднявшись после болезни, я пустил занятия немножко побоку, ничего им не выцедить. Но за все время ни одной знакомой рожи в баре я не увидел. Да и вообще народу там почти не было. Так что я просто сидел там, чувствуя себя все более расслабленно и покойно, — сидел, потихоньку выпивал, курил и думал.
К моменту, когда оттуда вышел, вполне пришел в себя.
То есть вполне пришло в себя то, что от меня оставалось.
Свой вечер в пекарне я выдержал. На следующий день, в субботу, вышел на полную восьмичасовую смену и ее тоже нормально выстоял. Так что пронесло, можно сказать. Худо-бедно.
Худо-бедно, потому что, как я сказал уже, от меня не так много и осталось.
Интересно, что я буду делать, если возникнет какое-нибудь действительно тяжелое препятствие? Что-то, с чем я не смогу справиться, действуя по излюбленной методе: мало-помалу, тихонько, по чуть- чуть, как я выполнял работу в пекарне.
А потом наступило воскресенье, и все начало проясняться.
17
Шериф Саммерс рыгнул и откинулся на спинку стула.
— Прекрасный обед, Бесси, — сказал он. — Уж и не помню — ыгр-гр, — когда бы я столько съел.
— Да за завтраком! — подняв брови, напомнила миссис Саммерс. — Еще кофе, Карл? Судя по звукам, Его Всевластию сейчас понадобится ложка соды со стаканом воды.
— Ай, да ну, Бесси! Вечно ты…
— Нет уж, нет уж. Больше ни капли. И перестань, пожалуйста, сковыривать с торта меренги.
Шериф пристыженно ухмыльнулся и подмигнул.
— Ужас какой-то, да, сынок? Угнетает меня прямо по-черному. Ты небось такого и не видывал!
— Ну, не знаю, я бы не сказал, — усмехнулся я.
— Вы-то, конечно, не сказали бы. Зато Его Всевластие такое порой загнет!
— Ему просто вежливость не позволяет. — Шериф снова мне подмигнул.
— А тебе, значит, все позволено? Молчи. Мы с Карлом даже и разговаривать с тобою не желаем, правда, Карл?
— Как скажете, мадам, — сказал я, продолжая улыбаться.
И он и она засмеялись, умильно на меня поглядывая.
День был неплох, как на него ни посмотри. Прохладный, но солнечный и ветреный как раз настолько, чтобы на деревьях шевелилась где зеленая, а где и побуревшая уже листва. А начинался так и вовсе в кайф. Кендал разрешил мне все воскресные замесы заготовить накануне, оставив их в морозилке, чтобы уж воскресенье так воскресенье. Он на этом очень настаивал — действительно настаивал, а не так, как бывает, когда хотят, чтобы ты от предложенного послабления все-таки отказался.
А с шерифом и его женой я начинал уже чувствовать себя так же свободно, как прежде с моими старичками в Аризоне.
Когда шериф Саммерс изъявил желание пойти вздремнуть, жена высказалась в том смысле, что, конечно, мол, давай не стесняйся. Он поднялся на второй этаж, где была его спальня. А мы с ней остались — сидели за столом, пили кофе и разговаривали. Потом она повела меня наружу показать двор.
Дом был построен хаотично, казалось, вообще без всякого проекта. Подобных старых коттеджей довольно много, но, хотя и старые, старомодными они, похоже, никогда не станут. Широкий, чуть не с полквартала, и в целый квартал длиною двор она украсила цветочными клумбами, а в глубине устроила сад камней.
Слушая мой рассказ о том, как я обустраивал свой садик в Аризоне, она восхищенно всплескивала руками и говорила, что видит все воочию. Затем мы перешли к обсуждению ее двора и сада, а тут уж — черт! — действительно было где развернуться. Что ж, я и впрямь дал ей кое-какие советы, от которых она пришла в телячий восторг.
— Это потрясающе, Карл! А вы не сможете как-нибудь прийти помочь мне с этим делом? В выходные, например. Если я заплачу.
— Нет, мадам, — ответствовал я. — Если заплатите, то нет.
— Ой! Нет, ну, а в самом деле…
— Да с удовольствием! Наводить вокруг красоту мне нравится. В доме Уинроев я кое-что уже начал делать — там довольно много с чем надо бы, что называется…
— Это я в курсе. Еще бы!
— Но там я как-то не нашел понимания, на меня смотрят так, будто это только мне все нужно. В итоге починил калитку, а на остальное пришлось плюнуть.
— Да уж это такие люди. Наверное, вам и спасибо не сказали, да?
Я покачал головой:
— Но, если уж на то пошло, я и в самом деле не для них это делал — для себя скорее. Калитка больше всего просилась, но ступеньки крыльца там меня тоже беспокоят. Ведь убьется же кто-нибудь на этаких ступеньках!
И это было истинной правдой. Ступеньки пребывали в жутком виде, кто-нибудь действительно мог на них убиться. Но едва я упомянул об этом, стало стыдно. Потому что все у меня сводится к одному, все от меня исходящее — о чем бы я ни говорил, что бы ни делал, — все служит одному, все на это направлено.
— Кстати! — сказал я. — Что касается полезных дел, то мне сейчас в самый раз помочь вам с мытьем посуды.
Разговаривая, мы сидели на заднем крыльце. Я встал, подал ей руку.
Она взяла мою руку, но не встала, а вновь усадила меня.
— Карл…
— Да, мэм…
— Мне… я даже и не знаю, как сказать… — Тут она усмехнулась несколько принужденно, словно укоряя себя. — Ах, ну что я говорю! Я прямо как Билл становлюсь: человеку что-нибудь хорошее высказать совершенно не способна. Но… вы ведь понимаете, что я имею в виду, Карл.
— Надеюсь, понимаю, — сказал я. — Во всяком случае, мне так хорошо с вами и с шерифом, что и вам, я надеюсь…
— И нам, и нам, Карл. У нас никогда не было детей, ни о ком, кроме самих себя, думать не приходилось. Возможно, именно поэтому… хотя, ладно, это не важно. Когда горя не вычерпать, его надо вытерпеть. Но я все думала, думала… У меня вы с прошлого воскресенья из головы не шли — вот ведь,
