Вообще говоря, это свойство всякой большой общественной или общественно-политической системы. Такой же большой системой является демократия, существующая и развивающаяся благодаря тому, что в окружающем мире наличествуют авторитарные и диктаторские режимы. В тот момент, когда падет последний
227
диктаторский режим в мире, на Земле рухнет и демократия. Точнее говоря, она установит свою диктатуру. Этого современная демократия ни понять, ни признать не хочет.
Но вернемся к ТВ. Итак, всё то, что тотально, рано или поздно становится тоталитарным. Почему в этом смысле важно поговорить о ТВ, а не о других СМИ?
Прежде всего потому, что печатные СМИ и радио не тотальны, а Интернет, даже в тех странах, где он охватывает большую часть населения, по крайней мере, пока еще слишком анархичен, не имеет единого или нескольких центров организации, иными словами, власти. (Хотя, в скобках замечу, сейчас всё больше и больше говорят о сетевых системах, которые в будущем составят серьезную конкуренцию иерархическим, точно так же как партизанские отряды эффективно противостоят сегодня современным армиям. Но это — отдельная тема.)
Телевидение тотально, ибо:
• охватывает 90—100% населения страны;
• охватывает это население каждодневно (без всяких изъятий), а в течение суток — всё то время, пока большинство людей бодрствует;
• как бы много телеканалов не было в стране, несколько общенациональных (как правило, 3—4), привлекая к себе от 100 до 60—70% аудитории, практически нивелируют весь демократизм и плюрализм, формально существующий благодаря наличию десятков, а то и сотен телеканалов;
• сами по себе общенациональные телеканалы, являясь самыми богатыми журналистскими корпорациями, глубоко иерархичны и авторитарны по внутреннему устройству. Что понятно, ибо, во- первых, это обеспечивает эффективность действия и вообще работоспособность таких больших и сложных систем, а во-вторых, в руках общенациональных телеканалов находится уникальный стратегический ресурс, которым не располагает более ни один институт в обществе или государстве, а именно — возможность одномоментного и сколь угодного по продолжительности психологического воздействия на всех граждан данного государства.
228
В принципе это — национальный стратегический ресурс, к которому не может быть равнодушным и само государство (власть). И государство прямо (имея государственное телевидение) или косвенно обеспечивает свой контроль над общенациональным телевидением. Отчасти я уже касался этого, ранее объясняя фундаментальную причину того, почему российская власть при Владимире Путине взялась за ренационализацию федеральных телеканалов.
Важность этого стратегического ресурса возрастает еще и оттого, что он обладает еще одним качеством, которое обычно описывается словами «живой эфир» или «прямой эфир», а фактически является возможностью спонтанного, полностью не контролируемого и нецензурируемого обращения (или передачи иной информации) практически ко всей нации. Никогда со времен античного полиса ни у власти, ни у кого-либо иного не было такой возможности. Во все иные времена та или иная информация, даже если она исходила от центральной власти, достигала всех граждан с растяжкой (иногда очень значительной) во времени и через множество посредников, так или иначе, сознательно или бессознательно, искажающих либо содержание, либо форму, либо эмоциональный накал информации.
Когда мы говорим о том, что, возможно, мы уже живем в эпоху медиакратии, то есть власти информационных систем (или, точнее, тех, кто их контролирует), то в первую очередь конечно же имеется в виду власть телевидения.
Печатные СМИ, скажем несколько слов об этом, по определению и факту в сумме своей более плюралистичны, чем телевидение. Во-первых, их гораздо больше, чем телепроизводителей и особенно телевещателей (ключевой субъект и тотальной власти ТВ, и медиакратии в целом). Во-вторых, несмотря на всеохватность телевидения, каждое крупное печатное издание в отдельно взятом своем номере затрагивает больше тем, чем любой выпуск теленовостей или любая аналитическая телепрограмма. В- третьих, в печатных СМИ все-таки действует более или менее полноценно авторское право, не позволяющее искажать или произвольно сокращать тексты авторов. Выход текста в газете или журнале, хоть и не без труда для особо дорожащего своей точкой зрения автора, можно проконтролировать, что совершенно
229
нереально в телеэфире, даже прямом. Последнее связано с тем, что ряд передач центральных каналов, идущих в прямом эфире, используют его лишь в трансляции на Дальний Восток, а к моменту выхода «на Москву», то есть на центральную часть России, где живет больше всего людей, кое-что всё равно «корректируется». Существуют и другие приемы, как технологические, так и собственно журналистские, используемые ведущими, в конечном итоге сводящиеся к тому, что участнику программы, от которого ждут какой-либо неожиданности или неприятности, просто не удастся произнести в эфире то, что намеревался, хотя в студии эти слова могут и прозвучать.
Персонаж, пару-тройку раз испытавший на себе такие приемы, может, конечно, отказаться участвовать в программах тех или иных каналов или ведущих. Но при этом он должен быть готовым к двум вещам. Во- первых, к тому, что его имя вообще перестанут упоминать в программах этого телеканала. Во-вторых, что то же самое произойдет, несмотря на внешнюю конкуренцию, и на других равнозначных по мощи каналах. Корпоративные связи руководителей и основных ведущих телеканалов по своей прочности и закрытости не идут ни в какое сравнение с корпоративностью печатных СМИ.
Телеканалы во многом действуют по законам картеля, нигде официально не зарегистрированного, и способны организовать обструкцию любому нарушителю правил, принятых на телевидении.
В чем еще проявляется тотальность телевидения? Прежде всего в том, что именно телевидение первым сообщает массовой аудитории о новых событиях. В реальности это не совсем так, ибо первыми передают информацию, как правило, информационные агентства, но они не имеют непосредственного выхода на аудиторию, а также радиостанции, ибо большинство из них работает в режиме получасовых выпусков новостей (шаг выхода теленовостей, как правило, — 2—3 часа). Но радио в сегодняшнем мире не пользуется и сотой долей влияния телевидения, хотя и остается самым оперативным СМИ.
Итак, именно телевидение создает для массовой аудитории информационную картину дня текущего и даже будущего, ибо газеты, которые подписываются в печать поздно вечером и вый-
230
дут только на следующий день, не могут игнорировать ни содержание, ни даже сам состав новостей, о которых рассказало телевидение. Ведь главный временной парадокс ежедневных газет состоит в том, что они на 90% сообщают о вчерашних новостях, тогда как телевидение — о сегодняшних.
Этот суточный выигрыш во времени, наряду с на 2—3 порядка более масштабной аудиторией, и обеспечивает решающее стратегическое превосходство ТВ над печатными ежедневными СМИ.
Как я уже не раз говорил, событие, которое не показано по ТВ, практически не существует в сегодняшнем мире. Это правило знает исключения, но и они не слишком сильно меняют соотношение сил в системе медиакратии.
Тотальность телевидения, переходящая в его тоталитарность, отчетливее всего демонстрируется по следующим направлениям.
Первое. Формирование уже упомянутой мною информационной картины дня, которую не могут игнорировать ни другие СМИ, ни даже политики (кроме самых влиятельных, в том числе и влиятельных благодаря своим связям с ТВ).
Второе. Определяющее влияние телевидения на результаты выборов, доходящее в некоторых странах, в том числе и в России, до критических отметок.
Третье. Именно ТВ формирует сегодня, по существу, всю культурную среду жизни массового человека. Причем это «культура» в широком смысле слова — от языка, политического и потребительского поведения
