Для выполнения приказа потребовались минуты. В 23 часа 37 минут 21 июня весь состав флота был готов к немедленному отражению нападения противника, о чем было доложено Народному комиссару ВМФ.
Все маяки на море были погашены.
Затем мы информировали об обстановке начальника штаба Ленинградского военного округа генерал — майора Д. Н. Никишева и правительство ЭССР.
Штабу флота и командующему ВВС было приказано организовать ведение разведки всеми средствами с тем, чтобы не допустить неожиданного подхода кораблей противника к нашему побережью. Мы предполагали, что противник предпримет десантную операцию на территорию Эстонии. Была усилена дозорная служба, направленная на прикрытие морских коммуникаций.
Однако мы не знали о том, что немецким командованием 19 июня был издан приказ, который предусматривал начало активных минных постановок на подходах к нашим базам с вечера 21 июня. Из документов, полученных после войны, стало известно, что интенсивные минные постановки на подходах к некоторым нашим базам и побережью начали проводиться противником в ночь на 22 июня, то есть до того, как немецко — фашистские войска вторглись на нашу территорию. В ночь на 21 и в течение 22 июня группа немецких минных заградителей «Север» поставила между маяком Бенгтшер и Тахкуна более 1000 мин и минных защитников; группа «Кобра» — более 10ОО мин и минных защитников между маяком Порккалан — Каллбода и мысом Пакринем к северу от Таллина и к западу от Нейссар. В это же время вражеские торпедные катера ставили донные магнитные мины на подходах к Лиепае, Вентспилсу, в Ирбенском проливе и проливе Соэла — Вяйн. Между островом Эланд и портом Клайпеда уже было поставлено оборонительное минное заграждение «Вартбург» из 3300 мин и минных защитников»[13]. флотская разведка и корабельные дозоры, к сожалению, не сумели своевременно вскрыть этих вражеских действий, хотя в отдельных донесениях и содержались сообщения о замеченных неизвестных судах.
Появление мин, действия подводных лодок противника заставили срочно начать организацию конвойной службы. В охранение конвоев и отдельных кораблей включались быстроходные и базовые тральщики, сторожевые корабли, морские охотники, иногда привлекались эскадренные миноносцы. Нагрузка на эти корабли предельно усилилась — кораблей охранения явно не хватало. Одновременно приступили к созданию скрытого навигационного режима в Финском заливе и на море в районе наших военно — морских баз. Еще в мирное время штаб флота разработал правила плавания кораблей и судов на случай войны, были созданы специальные гидрографические манипуляторные отряды. Они обозначили различными средствами навигационного оборудования фарватеры, ранее действовавшие и вновь открываемые, тем самым обеспечивалось плавание как днем, так и ночью. Управление отрядами осуществлялось через дежурную службу (оно действовало с первого до последнего дня войны).
После приказа Наркома о приведении флота в полную боевую Готовность нами была получена шифровка уже за полночь 22 июня: «В течение 23 июня возможно внезапное нападение немцев. Оно может начаться с провокационных действий, способных вызвать крупные осложнения. Одновременно быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. Приказываю: перейдя на готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих терводах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого разрешения не производить». Но я знал, что приказание отправлено до нашего разговора с Наркомом, поэтому мы боевой готовности не снижали, ночью проверяли по всем средствам связи обстановку в соединениях и частях флота.
События между тем разворачивались стремительно.
В 3 часа 30 минут старший лейтёнант Трупов и лейтенант Пучков[14] из 44–й авиационной эскадрильи, проводя на самолетах МБР-2 разведку, обнаружили неизвестные корабли, маневрирующие в Финском заливе. Снизившись до 600 метров, самолеты взяли на них курс, но были встречены зенитным огнем. Как позже выяснилось, это были вражеские надводные корабли, производившие минные постановки.
В это же время в штаб флота поступило сообщение, что советский транспорт «Гайсма», груженный лесом, был атакован и потоплен немецкими катерами.
В 3 часа 45 минут командир Кронштадтской военно — морской базы контр — адмирал В. И. Иванов доложил мне по телефону, что видел сам, как несколько вражеских самолетов сбросили мины на Кронштадтский фарватер и открытую часть Ленинградского морского канала, а один из самолетов обстрелял находившийся на Красногорском рейде транспорт «Луга».
В 4 часа 50 минут было получено донесение из Лиепаи от М. С. Кле- венского о налете германских самолетов на Лиепайскую военно- морскую базу и о переходе немецко — фашистскими войсками государственной границы в направлении Палангена.
Сомнений не было: началась война.
Военный совет собрал командиров и военкомов соединений, базировавшихся в Таллине. Им объявили: «Германия напала на наши базы и порты. Силой оружия отражать нападение противника». Приказ немедленно был передан в соединения и части флота, на корабли в море…
В первые же минуты войны Балтийский флот оказался на одном из основных стратегических направлений.
Используя захваченный экономический и военный потенциал почти всей Западной Европы, имея значительный боевой опыт, войска фашистской Германии внезапно вторглись на нашу территорию.
На прибалтийском участке советской границы была развернута фашистская группа армий «Север» численностью около 725 тысяч человек, имевшая 1500 танков. Ее поддерживал 1–й воздушный флот — 1078 боевых самолетов. В шхерах около Турку была дислоцирована группа немецких минных заградителей «Север», флотилия торпедных катеров, катерные тральщики, здесь же был сосредоточен финский флот. Все эти сухопутные и военно — морские силы были нацелены на Ленинград. Создав численное превосходство на важном приморском стратегическом направлении, они довольно быстро начали продвигаться в направлении на Ригу. Однако сломить сопротивление Советских Вооруженных Сил им не удалось. И перед Балтийским флотом встала задача огромной важности — сделать неприступными морские подступы к Ленинграду, не позволить врагу нанести удар по городу Ленина с моря.
Получив от Народного комиссара ВМФ утром 22 июня разрешение на постановку мин заграждения, предусмотренных планом, я вызвал в Военный совет флота командующего эскадрой контр — адмирала Д. Д. Вдовиченко и приказал ему руководить первой операцией на море. «Отрядам минных заградителей и эскадренных миноносцев под прикрытием авиации сегодня в ночь выйти на минную постановку, — говорилось в приказе. — С запада вас будет прикрывать отряд легких сил в составе крейсера «Максим Горький» и первого дивизиона эскадренных миноносцев. Отряд легких сил выходит из Усть — Двинска и будет к 24 часам 22 июня к западу от кораблей, производящих минную постановку. Вам находиться на лидере «Минск». Все донесения с кораблей и авиации— вам, в копии — мне. Требую усилить все виды обороны. Не исключена возможность появления в районе нахождения крейсера подводных лодок противника. По окончании минных постановок крейсеру возвратиться в Таллин. Мины на миноносцы принимать немедленно, приказ об этом начальником тыла капитаном 1 ранга Москаленко получен». Командир Прибалтийской военно — мор- ской базы контр — адмирал П. А. Трайнин также получил приказ начать минные постановки в Ирбенском проливе эскадренными миноносцами, базирующимися в Усть — Двинске.
Почти в это же время с разрешения Нарком» ВМФ был отдан приказ командирам соединений подводных лодок капитану 1 ранга Н. П. Египко и капитану 2 ранга А. Е. Орлу начать развертывание подводных лодок в отведенных районах, вести боевые действия, топить все корабли и суда противника. Командиры соединений получали самостоятельность в управлении своими кораблями, хотя, разумеется, они информировали штаб флота о своих действиях. Они сами определяли районы походов подводных лодок, им запрещалось выходить пока лишь в Ботнический залив.
Потом последовали новые и новые боевые приказы. События быстро развертывались по всей
