- Где сейчас этот Лукьянов?
Йохан смотрит на кровавые разводы на стекле противогаза. Вспоминает бордовые зубы и красную морось, летящую сквозь них вместе с натужным дыханием. Скользящие по защитной маске пальцы в липких резиновых перчатках.
- Я убил его, - наконец говорит он. – Убил эту тварь собственными руками.
- Ничего себе, - шепчет Химик.
- Никогда, - сквозь безумную улыбку произносит Йохан, - не думал, что убью человека.
- Он это заслужил, - спокойно отвечает Стим.
- Заслужил, - повторяет Йохан. – Заслужил…
- Что будем делать, Андрей? – спрашивает Краб.
- Пойдем за Смеховым, - отвечает тот. – Этот старик может стать нашим билетом отсюда.
- Чего-то такого я от тебя и ожидал, - спокойно кивает Краб. - Мы сами отдаляем себя от дома, да? Делаем такой выбор…
- Выбора нет, - Андрей смотрит на дрожащего Йохана. – Ни у кого из нас.
44
Я помню, - думает Йохан, засыпая. Он сидит у костра, привалившись спиной к бетонному бордюру. Капли пота сбегают по его лицу, а ему кажется, будто идет дождь. Теплый, он ползет по его щекам, а где-то вдалеке слышится веселый мамин смех. Йохану чудится альпийский луг и яркое солнце. Словно он лежит в густой, запашистой траве, наслаждаясь детством.
Я помню.
Тяжелые веки Йохана смыкаются, отгораживая его от пепельно-серой округи, оранжевых языков пламени и усталых лиц попутчиков, спрятанных за стеклами противогазов. Сейчас ему не больше семи, и он вместе с родителями в Швейцарских Альпах, в очередной командировке отца.
Йохан.
Он слышит голос матери. Улыбается и стирает дождевые капли с лица. А когда смотрит на руку, в ужасе понимает, что вся она в крови. Дергается, пытаясь встать, но чьи-то сильные руки прижимают его к земле. Йохан стонет, стараясь позвать на помощь, и в это время над ним нависает замаранное кровью лицо Лукьянова. Оно скалится красными зубами и рычит что-то сквозь сжатые челюсти.
Я помню.
Думает Йохан во сне.
Я помню, как это было. Выгоревшие тоннели памяти.
Он оборачивается и видит перед собой убегающие в темноту ступени метрополитена. И слышит голос.
- Теперь ты увидишь, на что способны твои Боги.
В спину Йохану утыкается твердое дуло пистолета с глушителем. Словно копье туземца, оно подталкивает его к застывшему эскалатору, и молодой ученый ступает на ребристые ступени.
- Многие не знают, куда ведут эти тоннели, - шипит в наушнике голос Лукьянова. – А я знаю.
- И куда же?
- Черный тоннель и свет в конце, - смеется Лукьянов. – Так, кажется, говорят те, кто вернулся.
- Вернулся…откуда?
- С того света, седьмой. Все эти…фанатики, пережившие клиническую смерть, разве не так они говорят?
Он сумасшедший, - думает Йохан, спускаясь по ступеням во мрак. – Спятивший убийца с пистолетом в руках.
- Так что считай это нашим свиданием с Господом, - говорит Лукьянов. – Нашим с тобой тоннелем.
Йохан надламывает ХИС и бросает вниз, на платформу. Красный свет чертит в темноте кривую линию и ударяется о гранитный пол, растекаясь вокруг бледно-розовой лужицей. Йохан снова видит кровь. Узорчатая платформа вымазана ею от края до края, красные полосы походят на причудливые китайские иероглифы.
Что здесь произошло? – думает ученый. – Откуда здесь столько крови?
Они спускаются вниз, на платформу, и замечают, что правый путь завален искалеченным телом поезда. Разбросанные вагоны с побитыми стеклами и раскрытыми дверьми, походят на истоптанную фермерским ботинком гусеницу.
Йохан делает несколько шагов и пинком отшвыривает светящийся ХИС дальше по платформе.
- Господи Боже…
То, что он видит, заставляет шевелиться волосы на его затылке. По платформе, в мерцающем красном свете, разбросаны человеческие тела. Их много, они лежат в лужах темной крови, изуродованные и окоченевшие. Их посиневшие лица, с раззявленными ртами, до сих пор кричат от боли. У многих трупов Йохан замечает раскуроченные животы и растянутые по платформе нити кишок. Вокруг этих тел россыпью блестят странные мелкие шарики, похожие на яйца. Другие тела лежат скрючившись, словно до самой смерти их били страшные конвульсии. У таких трупов на спине розовеет кровавое пятно, словно от пули небольшого калибра.
- Что с ними стало?.. – шепчет в ужасе Йохан.
