— Как первое свидание, говоришь? — переспросила Одетта, которая от этих слов почувствовала себя неуютно.
— А что тут удивительного? — пожал плечами Джимми. — Говорю же, я давно не принимал у себя гостей. Так что я предлагаю тебе отмечать мои ошибки и сразу же о них сообщать. А в конце вечера ты поставишь мне отметку — в соответствии с принятой в Англии десятибалльной системой.
Заметив, что Джимми не устает над собой подшучивать, как бы предлагая не принимать его слишком всерьез, Одетта снова позволила себе расслабиться.
Когда же они выпили по бокалу красного вина, всю скованность с нее как рукой сняло; она стала чувствовать себя у Джимми вполне комфортно и охотно смеялась над его шутками. Потом она рассказала Джимми о разговоре с матерью и о ее просьбе заехать за ней и за сестрой и отвезти их к Мелани.
— Неохота мне опять выступать в роли шофера, — пожаловалась она Джимми, сама того не желая.
— А ты поезжай на армейском джипе Сид, — в шутку предложил Джимми. — Как только твоя мать и другие родственники увидят эту развалюху, у них мигом пропадет всякое желание куда-либо с тобой ехать.
При мысли о возможной реакции Клод Одетта рассмеялась, но потом снова стала серьезной.
— Мать таких шуток не поймет, да и моя сестра Монни — тоже. Она на сносях, так что возить ее сейчас надо очень аккуратно.
— Крэйг, муж твоей сестры, так и не объявился? — поинтересовался Джимми.
— Нет, и, похоже, мои близкие винят в этом меня. Считают, что коли я за него поручилась, то мне его и разыскивать.
— Может быть, он давно уже за границей. Ты как думаешь?
— Вряд ли. Крэйг никуда дальше Эссекса никогда не ездил. К тому же он ненавидит иностранцев. Скорее всего, он скрывается где-нибудь в Лондоне. У него такие друзья, что целую армию могут спрятать.
Джимми уже очистил содержимое своей тарелки, Одетта же едва прикоснулась к пище.
— Тебе не нравится моя стряпня? — спросил Джимми, меняя тему разговора. — Слишком много специй, да? А я вот люблю острое…
Одетта посмотрела на лежавшие у нее в тарелке тушеные бобы, обильно приправленные жгучим перцем и карри. Для нее это блюдо и в самом деле было малость островато, хотя его вкус ей, в общем, понравился.
— Да нет, все очень вкусно, — сказала она и, будто в подтверждение своих слов, проглотила еще несколько ложек оранжевой массы.
— Неправда, — сказал Джимми. — Я же вижу, что ты ешь чуть ли не насильно.
— Ладно, не буду лукавить, — кивнула Одетта. — Тебе не следовало слишком налегать на экзотику. Для первого обеда лучше было приготовить что-нибудь более привычное.
Джимми поднялся с места, прошел на кухню и принес блюдо с золотистыми треугольными пирожками, которые он тут же полил розоватого цвета сиропом.
— Попробуй это, — предложил он. — С финиковым соусом. Дамам обычно нравится. — Джимми отломил кусок пирожка, наколол его на свою вилку и поднес Одетте ко рту.
Одетта вспомнила Флориана Этуаля, который тоже кормил ее с вилки, и ее едва не стошнило. Зажав рот ладонью, она отрицательно покачала головой.
Джимми недоуменно пожал плечами, съел пирожок сам, после чего снова отправился на кухню и принес новое блюдо — нечто вроде заправленного сметаной салата из кактуса. Одетта в ужасе прикрыла глаза. Ни смотреть на пищу, ни тем более ее отведывать у нее не было ни малейшего желания. Теперь все эти кулинарные изыски ничего, кроме отвращения, у нее не вызывали. Она стала внушать себе, что Джимми совершенно не похож на коварного сладострастника Этуаля. По мнению Одетты, Джимми был гораздо умнее и глубже француза; он кормил ее и заботился о ней только потому, что хорошо и по-доброму к ней относился. Главное, он вовсе не собирался затаскивать ее к себе в постель — уж в этом-то она не сомневалась.
Впрочем, какие бы правильные и умные слова Одетта себе ни говорила, настроение у нее от этого нисколько не улучшалось. Она не могла избавиться от ощущения, что Джимми хочет сделаться чем-то вроде ее опекуна или покровителя, а с нее в этом смысле довольно было одной Сид, которая только и делала, что отдавала ей указания и учила уму-разуму. «Нет уж, — подумала она, — хватит с меня наставников. Сама как-нибудь проживу. Своим умом».
— Мне пора, — сказала она, резко поднимаясь. — Еда была отличная, но я должна возвращаться на ферму. Возможно, Сид уже вернулась, и я могу ей понадобиться.
Джимми положил руки ей на плечи.
— Сядь.
— Я же сказала: мне надо ехать, — пробормотала Одетта, пытаясь освободиться из его хватки.
— Но подождать пять минут, чтобы меня выслушать, я надеюсь, ты можешь? — поинтересовался он, с силой надавливая ей на плечи, чтобы она наконец села. — Если ты меня не выслушаешь, то никогда не выберешься из того окопа, в котором сидишь.
— Какого такого окопа? — раздраженно спросила Одетта.
— Того самого, который ты всякий раз роешь взглядом, когда начинаешь с кем-нибудь общаться. Впрочем, если ситуация кажется тебе затруднительной и в окопе отсидеться не удается, то ты просто- напросто сбегаешь с поля боя.
— Ни с какого поля боя, как ты изволил выразиться, я не сбегаю, — зло сказала Одетта, прожигая Джимми взглядом. — Наоборот. Я, черт возьми, всегда стараюсь противостоять обстоятельствам.
— В таком случае никуда не езди и оставайся здесь. — На этот раз Джимми говорил гораздо тише. Более того, он присел рядом с Одеттой и нежно провел ладонью по ее руке. — Думаю, в глубине души ты догадываешься, зачем я тебя сюда пригласил. Вот и попробуй разобраться с этой ситуацией. Говорю сразу: для того чтобы меня остановить, тебе достаточно сказать одно только слово.
Одетта в замешательстве на него посмотрела. Что это он, черт возьми, затеял? Завел какие-то душеспасительные разговоры в духе психоанализа…
— Я отказываюсь понимать твои намеки, Джимми. До сих пор я была уверена, что ты пригласил меня на ужин — только и всего.
— Ты слишком умная женщина, Одетта, чтобы не понимать очевидных вещей. Того, к примеру, что ты мне очень нравишься. Ты ведь отлично знаешь, что я в тебя влюблен, верно? И пригласил я тебя сюда вовсе не для того, чтобы кормить ужином, а чтобы соблазнить!
Одетта была так поражена услышанным, что из ее уст в ответ на эту страстную тираду вырвалось одно-единственное слово:
— Зачем?
— Неужели ты не понимаешь? В самом деле? — Джимми печально покачал головой.
Она вырвала у него ладонь и скрестила на груди руки, что, как считают психологи, является классической оборонительной позицией, защищающей от воздействия чужой энергетики.
— Да, не понимаю, — громко сказала она.
Джимми в отчаянии возвел глаза к потолку.
— Просто мне хочется быть с тобой. Для меня это так же необходимо и естественно, как дышать. Когда ты рядом, и небо голубее, и солнце ярче. Но стоит тебе уйти, как все вокруг меня словно меркнет. Я без ума от тебя с первой минуты, как только тебя увидел. И никого еще так сильно в своей жизни не хотел.
До сих пор все шло хорошо и его слова Одетте даже нравились. Особенно ей понравился пассаж, что быть с ней для него так же необходимо, как дышать. Но стоило ему только произнести слово «хотел», как она сразу же вспомнила о Калуме и внутренне содрогнулась. Теперь секс как таковой был ей ненавистен, причем от начальной стадии сбрасывания с себя одежды и обнажения своего тела до момента интимной близости.
— А я-то думала, ты… — начала было она, но запнулась и замолчала. Она хотела сказать: «Я думала, ты мне друг», но потомпоняла, что он-то всегда подразумевал под словом «друг» нечто большее. Джимми
