говорят: «Что это за занятье - лесник? Ходи себе по лесу с ружьишком». Не понимают.
- А вдруг советская власть тебя, к примеру, коровник строить отправит? - поинтересовался Долгодумов. - Или завод?
- Ежели отправят - пойду, как иначе. А лесником лучше. Не будет же беды, товарищ помполит, коли я своим делом займусь?
- Не будет, - отозвался Лютиков. - Революция от этого не пострадает.
Ромка ёрзал на лавке. Дожидаясь, пока комиссар не закончит читать, потом резво соскочил.
- Куда? - прошептал Гарька.
- Надо. Сейчас вернусь.
Улизин протолкался к дверям. Народ ворчал, расступаясь.
- Куда он? - удивилась Георгина.
- Всё тебе расскажи, - хмыкнул Гарька.
В дверях Ромка замешкался, пытаясь разминуться с входящими. Зацепился шпорой, брякнулся поперёк порога - только зубы лязгнули. Бойцы схватились за животы.
- Застоялся, что ли - на ровном месте спотыкаешься? Может, тебя перековать? - ворчнул Хмуров.
Бойцы заржали пуще. Ромка, красный, как полковое знамя, отряхнулся и понуро вышел.
- Стыдно вам над человеком смеяться, - вдруг проговорила Георгина с укором. - Будто сами никогда не падали.
- Ромка, а ведь зря ты форсишь, - заметил Гарька позже. Газеты были дочитаны, все разошлись по своим делам. Близился вечер. - Ты, наоборот, смотри пожальче. Женщины убогих любят.
- Ну уж! - возмутился Улизин. - Лучше я бобылём помру, чем стану убогим притворяться.
Мимо них прошел Лев Руфинович Шабленко - торопился на совещание. Его комиссар и все начвзвода уж собрались у Севера.
Часа через два - уже стемнело - Георгина отыскала Гарьку и Ромку, куривших на морозце:
- Снейп хотел сорвать завтрашнее наступление, - коротко сказала она и плотно сжала губы.
- Не Ксаверий, значит, а Снейп, - злорадно отозвался Ромка.
Гарька сердито дернул его за рукав.
- Рассказывай, что и как, - попросил он Георгину.
* * *
Георгина задремала в своём закутке под теплым тулупом и проснулась, когда штабное совещание уже началось. Главным вопросом был приказ Шмелёва, доставленный Угрюмцевым. Комиссар, протянул костистую руку к пакету, сломал печать. Пробежал глазами мелко исписанный лиловыми чернилами листок. Лютиков положил локоть на его плечо, заглядывая в приказ.
К утру красноармейцы должны были ударить по правому флангу деникинцев и взять батарею, мешавшую наступлению. Операцию предписывалось провести силами пехоты, тихо, чтобы не привлекать внимания. Вслед за силами Шабленко и Снейпа должны были вступить и другие подразделения.
Вскоре в хате стало жарко не от самовара и печки: спор стоял такой, что Георгина схоронилась за занавеской и боялась высунуть нос.
- Учудили штабные! - горячился Снейп. - Там верста голого склона.
- Так ведь вылазка эта верная, пойдём перед рассветом, а деникинцов в это время отвлекут на другой участок, - пожал плечами Лютиков.
- Хорошую пехоту ни одна кавалерия ни в жисть не возмёт, - добавил Хмуров.
- А кто трусит, тот пусть идет бабам сопли подтирать! - усмехнулся Чернецкий
- Я трушу?! - комиссар хватил кулаком о стол; посуда подпрыгнула, чай расплескался.
- Ксаверий, в твоих словах есть резон, - внушительно сказал Шабленко, разглядывая кружочки и стрелочки на военной карте, расправленной на лавке, - но в армии нужна дисциплина. Привык ты со своим летучим отрядом все в одиночку решать.
- Почему без разведки?
Угрюмцев, по обыкновению молчавший, встал и громко произнес:
- Пойду с винтовкой в первых цепях, - и, обернувшись к Снейпу, который явно собирался высказать что-то еще, добавил так тихо, что не стой они у самой занавески, Георгина не расслышала бы: - Комиссар, а судья Рудольф Эмильевич Лестрейндж вам не был знаком?
Ксаверий спал с лица.
- А вам? - прошипел он. Георгине показалось, что зрачки его стали поперёк глаза, как у гадюки.
Угрюмцев, очевидно довольный реакцией, вышел, не ответив.
* * *
Закончив свой рассказ, Георгина ссутулилась, сунула руки в рукава, часто заморгала, уставившись на облака, лениво плывущие над горами.
- Ну, может, он не предатель вовсе, а просто бывший уголовник, - постарался утешить подругу Гарька.
Георгина перестала моргать и негодующе воззрилась на него.
- Что делать будем? - спросила она.
- Прежде всего, не выпускать комиссара из виду, - решил Гарька. - Может, Север и хотел сорвать наступление - но не сорвал. Станем держаться рядом и поглядывать, если что…
Он не закончил. И так было ясно, как поступить с предателем.
- Так значит завтра - в бой, а наступать будем под прикрытием танков?- неожиданно спросил Ромка, разорвав тягостную паузу.
- Это что за зверь? - спросил Горшечников.
- Броневик маленький, с одной пушкой, - ответил Ромка, улыбаясь. - Братан писал из Екатеринодара - учится на курсах танку водить. У белых под Таганрогом отбили. Знатная машина, чисто змей огнедышащий.
- Интересно поглядеть, - протянул Гарька.
- Как же это? Не понимаю, - мучалась Георгина. - Столько лет воевали вместе, и вдруг… И Шмелёв ему верит.
- Доверяй, но проверяй! - Ромка наставительно поднял палец.
- Не хочу я такой жизни, в которой никому не веришь.
- Можешь верить мне, - предложил Улизин. - Я делу революции предан без остатка, и происхождение моё самое пролетарское!
- Хороший ты парень, Ромка, а только ничего не понимаешь.
Улизин развёл руками, растерянно глядя Георгине вслед.
- Пойдём спать, Ромка. Утро вечер мудренее.
В хату, где красноармейцы готовились ко сну, зашел помполит.
- Паровоз на рельсы ставит, - пошутил он, наблюдая, как Колька Кривой, надув щёки, разжигает самовар. У его ног тёрлась серенькая кошка, щурила ласковые глаза.
- Гарька, за что тебя сегодня комиссар расстрелять хотел? - спросил вдруг Федор Улизин, разбиравший за столом свой наган.
- Полез куда не надо, - хмуро отвечал Гарька.
- Ты уж давай, Горшечников, договаривай, - Лютиков встал и смотрел на Гарьку как никогда строго. - Шарить по чужим сундукам есть поведение, недостойное бойца революции!
Остальные, отложив свои дела, тоже уставились на Гарьку с неодобрением.
- А бросать крынками в товарищей - достойное? - спросил Гарька внезапным, густым, как простокваша, басом.
- Ты зареви ещё, - укоризненно сказал Хмуров.
Ярость вскипела, забурлила в Гарьке с такой силой, что потемнело и задвоилось в глазах.
- А если б он меня застрелил? Требую проработать комиссара на партийном собрании!
- Уймись, печенег, - проворчал Хмуров. - Ты, может, и в моих вещичках порыться желаешь?
Злость ушла. Гарька стало так стыдно, что под половицу бы спрятался.
- Вот так, значит, - проговорил он, скрывая замешательство. - Пусть убивает, лишь бы до ваших подштанников никто не коснулся.
