докатиться до служения этой сволочи?
- Я служу России, - ответил Шмелёв. - В большевиках сейчас заключается её спасение. Вы ведь сами не верите в успех белого движения, не правда ли?
- Нет. Наши войска дезорганизованы, - Угрюмцев тяжело мотнул головой. - Рядовой состав не доверяет офицерам, офицеры не верят руководству. Распоряжения главнокомандующего не выполняются. Мы погибли.
- Почему же вы продолжаете сражаться за заведомо проигранное дело?
- Потому что большевизм гнусен. Вы - враги России, железная саранча… я знаю, что погиб, знал давно, но уничтожал вас, пока мог, и если выживу сегодня, буду уничтожать ещё. Хоть сколько-то с собой утащу, пусть хоть двумя паразитами станет меньше - значит, я жизнь свою прожил не зря.
В проулке, как сом в омуте, плеснул хвостом взрыв. Стёкла вздрогнули.
- Вот и конец вашей адской машине, - сказал Шмелёв. - И вам конец, и вашему строю.
- Мне - возможно. А вот адская машина… - Крачковский усмехнулся. - Адская машина только начала свою работу.
* * *
Крачковского увели. Гарька вышел в маленькую комнатку. Дежурный смотрел на него раздражённо и в то же время одобрительно.
- Хват ты, парень. А всё же на гауптвахту тебя отправить не мешает.
Гарька чихнул три раза подряд.
- Э, да ты мокрый, как мышь, - заметил дежурный. - Погоди, я тебе сейчас сухую шинель принесу.
Гарька прислонился к стене, ожидая. В приоткрытую дверь доносились голоса.
- Что вы думаете о Горшечникове? - спросил Шмелёв.
«Эх, сейчас и припечатает!» - Гарька опустил голову.
Однако комиссар ответил:
- Парень упорный, с волевым характером, и любознательный. Заносит его часто, но это от молодости.
Дежурный вернулся, протянул Горшечникову шинель.
- Владей. А эту выбрось.
- Спасибо, - Гарька расплылся в широкой улыбке.
- Нема за що, - отозвался дежурный.
Гарька весело шлёпал по лужам, когда его нагнал комиссар.
- Ступай за мной.
Не оглядываясь и не повторяя приглашения, он вошёл в хату. Едва Гарька вошёл, Север захлопнул дверь и навис над Горшечниковым.
- Я тебе, змеёныш, уже который раз твои фокусы прощаю, а ты что сделал?!
- Что я такого сделал? - вякнул Гарька, падая в небес на землю.
- Ничего! Всего лишь пытался очернить меня перед командармом.
- Я же не к нему… к Засувке.
* * *
- А какая разница?
- Но я вас видел… и листок с инструкцией нашёл.
- Ты ко мне прийти мог?!
- А вдруг бы вы оказались предателем?
Север замахнулся. Гарька втянул голову в плечи. Комиссар опустил руку и отодвинулся.
- Если ты, Горшечников, не находишь в себе сил служить под моим началом - переводись в другой полк, - сказал он, остывая. - За спиной шипеть и дуться - последнее дело.
- Вы меня за эти снимки чуть не убили! - сказал Гарька. - Откуда я мог знать… вы бы мне всё равно правды не сказали.
- Это моя жизнь.
- А это моя мама! Была… - Гарька сморгнул непрошеную слезу.
- Ты её помнишь? - комиссар поглядел с любопытством.
- Нет.
- Так чего разнюнился?
- До чего же вы зловредный человек! - рассердился Гарька. - Я даже не знаю, отчего они с отцом умерли! Мне тётка ничего не рассказала.
- Их убили.
- Кто?!
- Ничего я не знаю, Горшечников. Я в то время на каторге тачку катал. И знакомы мы были давно - целая жизнь прошла.
- Тогда зачем вы храните её фотографию?
- Я храню фотографию своей матери, - отрезал Север. - Это во-первых. А во-вторых… это не твоё дело!
- Странно, что вы князь, - Гарька украдкой ухмыльнулся.
- Ничего, кроме дурного, я от своего княжества не видал, - сказал Север. - До революции - оттого, что мать титула не имела, после - оттого, что отец имел.
- Можно вопрос?
- Ты уже дюжину задал. Ладно, спрашивай.
- Товарищ Засувка сказал, у вас партийное имя было - Химик. А почему?
- Человек, который подарил мне имя, был студент-химик, двоюродный брат одного из наших товарищей. Он умирал от туберкулёза и хотел хоть смертью послужить делу революции. Мы встретились в уединённом поместье - один человек, сочувствующий нашему делу… впрочем, это неважно теперь. Врач тоже был из наших. Когда тот человек умер, я мог пользоваться его документами. Первое время после перевоплощения я старался лишний раз на люди не показываться. Делать мне было нечего. Я проштудировал все его книги и увлёкся. Делал нитроглицерин и динамит для наших ребят.
- И симпатические чернила?
- Всё-таки подозреваешь? - комиссар усмехнулся.
- Нет, - Гарька помотал головой. - Я же знаю, для кого была записка. А как там, на каторге?
- Холодно, голодно, тачка тяжёлая, кандалы того тяжелее, - лаконически ответил Север.
- А наших… товарищей там много было?
- Да.
- Вот бы и мне так!
- Сдурел ты, что ли? - Север глянул с изумлением. - Тюрьма - место тяжёлое. Слабого сломает, сильного покорёжит. Не проси такой судьбы.
- Я готов жизнь положить за Советскую власть, любой подвиг совершить!
- Сейчас ты чем занимаешься? Как раз подвиги и совершаешь.
Гарька чихнул и зарделся.
- На, выпей, - Снейп плеснул в рюмку ядовито-зеленой жидкости. - Выгонит простуду в один момент.
Гарька осушил рюмку и застыл с открытым ртом.
- А ты думал, батька мёд пьёт? - Север неслышно прошёлся по комнате. - Георгина знала о твоей затее?
- Нет, - поспешно ответил Гарька. - Что вы! Мы не ска… я не сказал. Ничего она не знала.
- Даже врать не умеешь, - сказал комиссар устало. - Туда же - подполье, каторга… Ступай отдыхать, Горшечников.
- Она не знала, - повторил Гарька.
- Спокойной ночи! - рявкнул Север. - Выметайся!
Гарька вымелся.
* * *
На следующий день отряд, взволнованный новостями, кипел ключом.
