- А ты со мной как разговариваешь? Я тебе не барынька и не жид с рынка, а боевой командир! Ты чужое добро не считай, мозги свихнёшь. Не моё оно и не твоё - всё народное.
Глаза у Нагинина побелели от злобы. Гарьке показалось, что сейчас чекист вопьётся в комиссара зубами, как раз в то место, где шею Севера уродовали шрамы. Должно быть, и другим почудилось то же: Чернецкий, посвистывая, вынул из кобуры револьвер и принялся заботливо обтирать дуло рукавом; Новил снял винтовку с плеча, поставил рядом, настороженно прищурился. Один Храпов переводил непонимающий взгляд с Нагинина на своих товарищей.
- Что-то ты того, - сказал вдруг один из чекистов. - Лишнего. Будто генерала в погонах встретил. Пойдём.
Нагинин резко обернулся, ощерил зубы, однако опомнился и принял безразличный вид.
- Можете быть свободны.
- Вот спасибо! - не удержался Чернецкий. - Оказали милость.
- Яценко? - товарищ Тонька подошла, удивлённо подняла брови. - Я ручаюсь за этих людей.
- Проверяем всех подряд, - сказал тот, как бы извиняясь. - За одну ночь два убийства.
* * *
С воскресенья на понедельник никаких убийств не случилось, и вообще не случилось бы ничего, заслуживающего упоминания, если бы Шнобцев к всеобщему изумлению не запросился вдруг на Юго- Западный фронт, заявив, что ему совестно отсиживаться в тылу в то время как армия Будённого проливает кровь в беспощадных боях с белополяками. Причины тоски раскрылись, когда Чернецкий пообещал вторично начистить Шнобцеву рыло, если он ещё раз попытается отвинтить и продать какую-нибудь деталь с трофейного «Торникрофта».
Вечером Флора Гавриловна пригласила Попорыкиных, а заодно их постояльцев к себе на чай. Попорыкина-мать лежала с мигренью и не отпустила дочь от себя. К чести Пассионарии Поликарповны, материнский каприз она вынесла стоически. Храпов, не любивший светской жизни, остался; отказалась чаёвничать и Олёна. Хмуров, как хороший солдат дореволюционной закалки, в свободное время отсыпался и за прошлую, и за будущую жизнь.
- Не пойду! - сказала Георгина.
- Как хочешь, - не стал спорить Гарька. - Только имей в виду: отступать без боя, едва завидев противника, есть серьёзный тактический и стратегический просчёт.
Биться, впрочем, не пришлось. Флора Гавриловна обнесла всех чаем и улетела на шёлковых крыльях, оставив незримым резидентом аромат «Лориган Коти»; затем из кабинета донеслись звуки фортепиано и нежное сопрано: Делакур распевалась к выступлению.
Вечер выдался мирный, будто семейный. Гарька с Георгиной играли в шашки. Улизин с ними не садился: достойных соперников у него не было, а со слабыми ему было скучно. Вместо этого он с упоением читал презентованную Флорой Гавриловной книжку о сыщике Путилине.
- Удивительна мне твоя идеологическая недальновидность! - сказал Гарька, отвлекаясь от игры.
- Не понял, - Ромка поднял глаза от книги.
- Про царского сыщика читаешь.
- Да хоть бы и про царского. Революционеров он не трогал, ловил разбойников. Вот, почитай-ка: про тайное общество демона Бафомета. Страсть как интересно! Куда там твоему Шерлоку Холмсу.
- Не знаю, как Путилин, а Шерлок Холмс мигом бы определил, что за матрос был в лодке и от какой таинственной причины погиб его спутник. Дело на одну трубку!
- Это и Чека определит. - Ромка послюнявил палец и перевернул страницу.
- Пока ничего не слышно.
- Забыли тебе доложиться, - зевнул комиссар.
- Им нужен переводчик, - сказал Лютиков. - Сотрудники языкам не обучены, а «бывшие» добровольно к Чека на выстрел не подойдут.
- На выстрел-то уж точно! - хмыкнул Ромка, отвлекаясь от сыщика Путилина, блуждавшего в петербургских трущобах.
- Зачем кого-то искать, когда я могу перевести! - Рука Георгины непроизвольно дёрнулась вверх, что случалось с ней в моменты энтузиастического возбуждения, выдавая с головой бывшую отличницу. - Отец прекрасно знал английский язык, выучил и меня.
- Опять она лезет поперёд всех… да ещё в Чека! Напереводишь им такого, что вместе с матросом у стенки окажетесь. - Комиссар вздёрнул бровь.
Гарьке страшно хотелось перенять это мефистофельское движение, но у него не получалось: бровь не хотела подниматься в одиночку, лицо перекашивалось, один глаз глупо выпучивался, второй уезжал в сторону.
- И верно, - сухо сказала Георгина. - Куда мне с английского переводить, когда я по-русски не могу объяснить своим же товарищам, что являюсь полноценной человеческой личностью, а не бурдюком для вынашивания детей или устройством для удовлетворения животных мужских инстинктов.
- Они уже повесили объявление, наверняка кто-нибудь откликнулся, - произнёс Лютиков поспешно. - Даже на нашу калитку налепили.
Впорхнула Флора Гавриловна.
- К вам пришли, Ксаверий Северьянович. Будто по делу, - она насмешливо наморщила носик и отступила, пропуская гостя.
Несерьёзное отношение Делакур к посетителю вполне объяснялось его внешностью: больше всего он походил на маслину, одетую в поношенный чесучовый костюм и канотье из побуревшей соломы. То ли левантинец, то ли грек, смугло-маслянистый, беспрерывно потеющий, он рыскал влажными чёрными глазами, будто прикидывал, не налетят ли на него с вилкой, чтобы проглотить и сплюнуть косточку.
- Простите, вы не комиссар будете?
- Да, - удивился Север. - В чём дело?
- Фамилия наша Ворпуладис - представился грек. - Драгоман-т.
- Драгомант? - переспросил комиссар. - По драгоценностям гадаете?
- Никак нет. - Грек услужливо захихикал. - Драгоманы мы. А «т» - это, изволите видеть, при царе к словам добавляли «с» вместо «сударь», теперь сударей нет, оттого я для уважительности прибавляю «т» - вроде как «товарищ».
Товарищ Лютиков закхекал в пыльные бумаги. Георгина прыснула в кулачок.
- С «т» прояснили, - сказал Ксаверий. - Так зачем вы, товарищ драгоман-т, пожаловали?
- Объявление прочёл. - Ворпуладис предъявил засаленную бумажку, от которой по тесному кабинету немедленно распространился сложный запах махорки, воблы и кирзовых сапог. - Пайку заворачивали-т, - застенчиво признался грек. - Тут вот написано, что вам переводчики нужны - так мы и есть переводчик.
- Вы, Николай Второй, самодержец милостью божьей? - уточнил Ксаверий.
- Изволите видеть, достопочтенный комиссар, говорить «я» почитаю нескромным, отсюда и следует «мы».
Георгина рассмеялась уже открыто.
-По объявлению вам не ко мне, а в Чека, - объяснил достопочтенный комиссар. - Выловили матроса с иностранного судна, нужен переводчик. И бросьте своё «т», неровён час побьют.
Ворпуладис низко поклонился, надел канотье на пропотевшие кудри и задом вылез в двери.
- Фрукт, - сказал Ромка.
- Фрукт-тэ, - поправил Гарька.
На другой день, улучив момент, когда комиссар отправился в Главначснаб, Гарька стал выспрашивать Лютикова про выловленного матроса.
- Выспросил его драгоман-т? Неужто все-таки шпион оказался?
- Бедовый ты, Горшечников! Всё тебе шпионов подавай! - улыбнулся Лютиков.- Негр не шпион, а вполне себе наш товарищ, классово близкий элемент. А вот мертвый господин поинтереснее будет. Вёз он с собой очень тяжёлый чемодан, дела имел с самим капитаном, расплачивался щедро, бывало, давал золотые монеты на чай.
- Из бывших, - тут же определил Гарька. - Видать, пришили его за золотые монетки.
