Теперь, пробираясь через толпы содат, многие из которых уселись на мостовую на свои пожитки в ожидании команд офицеров, расстегнув колеты и сняв шлемы с голов, я разбирал только отдельные фразы:
- Eh bien, et le trou! Ну и дыра!
- Le Franзois, ne comprend pas celui — ci Le dos — personne оle — naturel! Франсуа, этот остров — натуральная жопа — никто меня не понимает!
- Des saules, la fille ici terrible comme trace, rien ne pas йchouer l'ami! Ив, девки здесь страшные как черти, дрочи, приятель!
- Aller pour le raifort! Пошел на хрен!
- Le sergent longtemps а nous кtre assis? Сержант, долго нам сидеть?
- Qui voyait Моris, E?e, les enfants!?Кто видел Мориса, Эгей, ребята!?
Талисман Греты мне бы сейчас пригодился…
Но и без талисмана ясно — эти веселые парни приехали не на войну, а на прогулку.
Пришедший в себя отец Дарлоу бодро и целенаправленно трусил вперед. Я следом — как нить за иглой.
Зал таверны «Золотой петух» забит до краев конфландскими вояками. С трудом протиснувшись мимо горластых подвыпивших парней, мы пробились к прилавку.
Дарлоу шепнул пару слов хозяину — рослому седоватому мужчине лет пятидесяти с засученными рукавами. Тот позвал мальчугана, видимо сына, и поручил нас его заботам.
Мальчик, вихрастый, черноглазый, лет десяти, шустро провел нас но не по леснице наверх, а через дверь в глубь дома — в хозяйские комнаты, а потом по узкой винтовой лестнице. Ступени жалобно скрипели под нашими ногами.
В небольшой комнатке в мансарде, под самым скатом крыши мы наконец обрели пристанище. Дарлоу распахнул окно. Оно выходило во двор, а не на портовую площадь. Шум толпы сюда доносился лишь невнятным гулом.
Солнце клонилось к закату и светило прямо в комнатку. Щебетали воробьи на скате крыши.
Мальчуган получил от меня медяк и ускакал вниз, провожаемый напутствиями и пожеланиями. У Дарлоу проснулся аппетит, и он жаждал набить желудок. Опустив холщовую торбу на пол, я сел на постель, что представляла собой тюфяк, набитый соломой и застеленный чистым полотном. Тощая серая подушка и тонкий рулон старого одеяла дополняли это ложе.
После голых досок палубы это уже казалось роскошью.
В комнатке имелось две таких постели, деревянный стол у окна и табурет с медным тазом.
— Гарвест набит конфландцами под завязку…
— Истинно так…
Дарлоу со стоном блаженства улегся на тюфяк, свесив ноги.
Мальчуган, его звали Джейк, принес нам воды в кувшине для мытья и полотенце, а потом поднос с вареной курицей и овощами.
Пока мы ужинали, солнце еще больше скатилось к горизонту, и теперь золотистые закатные цвета окрашивали освещенную полосу старого потемневшего пола.
— Теперь я готов посетить своих друзей в аббатстве, а вы отдыхайте, брат Мартин.
Дарлоу ушел, а я, оставшись один, задвинул засов на двери и, сняв монашескую рясу, прилег отдохнуть, хотя желание помыться после этого странствия становилось просто назойливым. Таким грязным я еще никогда не был в своей жизни. Но усталость взяла свое, и я погрузился в сон.
Проснувшись в полной темноте, не сразу вспомнил где я и лежал прислушиваясь. Тихо. Только за открытым окном заливалась трелями какая?то птичка. Перевернувшись на другой бок, я благополучно заснул опять.
Утром меня разбудил стук в дверь. Явился отец Дарлоу, свеженький и бодрый. Я ему позавидовал.
— Завтра из монастыря отправляется в столицу несколько повозок с винными бочками. Нас возьмут с собой.
— Отличная новость! Пешком добираться до столицы — эта перспектива меня не бодрила.
— Завтракаем?
— Уже?
— Давно пора, брат Мартин! Герд уже приказал накрыть нам завтрак внизу.
— Герд?
— Хозяин таверны.
— А конфландцы?
— Ушли еще на рассвете.
Дарлоу порылся в сумке, что висела на его бедре, и протянул мне кожаный пояс с кинжалом в ножнах.
— Спасибо, брат Дарлоу.
Застегнув пояс на себе и ощутив увесистость оружия, его оттягивающего, я словно вернул себе потерянную часть своего естества. С раннего детства кинжал всегда висел на моем поясе, и последняя неделя — жизнь без оружия на поясе — мне чертовски не нравилась. Накинув сверху рясу, я поспешил следом за Дарлоу. Стремление моего спутника к еде было неудержимым. И не напрасно!
Гренки, горячая яичница и красное вино благотворно отразились на его самочувствии и внешнем виде.
Чтобы выехать с рассветом из монастыря, мы решили заночевать там и ближе к вечеру покинули гостеприимное заведение мэтра Герда.
Конфландские корабли уплыли, а войска покинули город. Гарвест после вчерашнего многолюдия казался опустевшим и малость опешившим. Как курица, потоптанная петухом, отходит взъерошенная в сторону с вопросом в круглых глазах — «Что это было?»
Вытертые до карамельного блеска плиты известняка на улочках. Светлые стены домов и окна с жалюзи, кованые решетки на окнах. Гарвест очень похож на Хагерти. Эти два города–порта словно строил один мастер по единым эскизам.
На нас с Дарлоу внимания никто не обращал, и за пределы города мы вышли бесприпятственно.
Знаменитый монастырь Святой Жильберты, где делают любимое вино южан — красное сухое с ореховым привкусом, расположен в долине среди холмов, покрытых виноградниками. От Гарвеста мы добрались до него пешком всего за два часа. Вначале стала видна колокольня церкви, а потом уже с холма открылся вид на монастырь. Высокие стены из известняка окружают его. Из?за стен видны только крутые скаты крыш. Здесь мы переночевали в привратницкой, монастырь женский, и мужчин дальше привратницкой не пускают, будь они хоть трижды монахи, а утром с винным обозом отправились в Гвинденхолл.
Глава 9
Улица суконщиков в Гвинденхолле существенно отличалась от тех улочек, что мы с Дарлоу миновали по пути от городских ворот, где расстались с винным обозом .
В этом квартале жили богатые мастера-суконщики и их мастерские обычно находились тут же в доме на первом этаже или в других строениях во дворе. Торговцы со своими обозами здесь нередко перекрывали проход по улице. Привозили шерсть. Увозили сукно.
Многолюдно и шумно. Площадь в центре квартала украшал фонтан со статуей Святого Марка. Здесь же набирали воду в кувшины женщины из соседних домов. В специальном каменном лотке в стороне — куда стекала вода из фонтана, поили лошадей. Мальчишки резво носились между возами и не просто так, а собирая конский навоз метелками в кузовки. Суконщики следили за порядком.
Церковь Святого Иоанна на площади была нашей целью.
