О, Триста хорошо представляет себе, о чем он с улыбкой рассказал генералу Тэйлору, пустив в ход свое испанское обаяние! Она действительно наследница состояния – его сводная сестра, и, как говорят, «вышла замуж» за офицера Конфедерации, который числится в списках убитых или пропавших без вести. Однако она всегда отличалась плохим поведением и вступила на борту корабля в нечестивый брачный союз с одним каролинцем (который также является шпионом Союза), причем не разведясь с первым мужем! Да, без сомнения, она заслуживает расстрела… но, с другой стороны, она может оказаться очень полезной делу Конфедерации – конечно, находясь под строгим наблюдением и контролем. Она теперь не только наследница, но и владелица плантации Акадьенн в байю Теш. Леди с Севера может по крайней мере на время остановить янки и предотвратить их наступление в этой их проклятой «Кампании Красной реки». А благодаря отсрочке, считает генерал Кирби-Смит, они успеют запастись не только хлопком, но и боеприпасами и пленными. А «леди с Севера» пока будет заложницей, и ее покорность будет обеспечивать не только пистолет, приставленный к виску, но и мысль о том, что…
Блейз! О Боже, Блейз! Проклятый глупец! Зачем он рисковал всем, включая собственную жизнь, придя сюда за ней? В лихорадочном сознании Тристы ответ возник сам собой. Потому что он не может без нее, не может ее забыть, как и она его, – несмотря на все то, что уже произошло между ними, и несмотря на все, что еще произойдет. Разве он сам ей этого не говорил?
Они превратили ее наследство, ее плантацию, которую Триста помнила как мирное, спокойное место, в тюрьму и партизанскую базу! В минное поле, которое может взорваться от любого неосторожного движения. И ей придется изображать там хозяйку дома, говорящую с бостонским акцентом! Она это сделает, естественно, не из-за угроз и даже не из-за Фернандо. Из-за ее мужика – как говорят в байю старые люди. Да, ее мужика – пусть она временами ненавидит и клянет его! Придется притворяться – пусть Фернандо со злорадством и показал ей, как пытают Блейза и как его заталкивают в «горячую шкатулку», так со смехом выразились охранники.
– Ты можешь поговорить с ним. Посоветуй ему, чтобы он рассказал нам все, что знает, хотя сейчас ему может и не хватить дыхания!
– Может, я действительно смогу его уговорить? – О Боже! Раньше она могла бы сказать это спокойно.
– Словами или с помощью колдовских чар? – отвратительно засмеявшись, поинтересовался Фернандо. – Ну что ж, попробуй, дорогая Триста, моя сестра, моя шлюха! А? Ты хорошо все помнишь или уже забыла?
– Конечно, хорошо – разве я этого уже не говорила? Пожалуйста, Фернандо, – когда ты мне наконец поверишь?
О да, она сумела стать существом, которое молило и ластилось к нему даже после того, как Фернандо побил Тристу как суку, в которую ее превратил. Время повернулось вспять, но ненадолго – совсем ненадолго.
Вероятно, только тщеславие и самоуверенность Фернандо привели к тому, что он «позволил» Тристе (в ее же собственном доме!) провести несколько минут наедине с Блейзом, чтобы она попробовала его убедить. Фернандо, конечно, знал, что она не посмеет прикоснуться к Блейзу из-за опасения причинить ему еще большие страдания. Сквозь кожу на его спине были продеты крючки, как у воинов сиу во время ритуала «солнечного танца», руки связаны за спиной, ступни ног волочились по земле.
Глаза Блейза были закрыты, но он все же поднял голову, услышав, как Триста невольно ахнула. Затем он открыл глаза, свои золотисто-зеленые глаза, блестевшие лихорадочным блеском, и прошептал слова, которые разрывали ее сердце:
– Понимаешь, все это не важно! Я… все равно должен был найти тебя. Серебристую Луну, которая отражается в серебряных водах… Спасайся сама, слышишь? Не имеет значения… Нет, пожалуйста, любовь моя… не прикасайся ко мне… Я не хочу…
И Триста с болью и ненавистью смотрела, как они били его плетьми. Все его тело представляло собой сплошную рану. Если бы не Блейз, Триста сейчас принялась бы плакать и причитать. Если бы не Блейз и еще кое-что. Оно, это кое-что, поднялось и развернулось в ней, как змея, заставив Тристу почти спокойно сказать, не отрывая взгляда от глаз Блейза:
– Мне ведь не нужно прикасаться к тебе, понимаешь? И тебе ко мне тоже… Мы и так все знаем.
– О Боже! Моя Серебристая Луна, моя Серебряная Ведьма… Ты это знаешь… И знала, всегда знала! Теперь, пожалуйста, иди… Сейчас они начнут… Ради Бога, иди… любовь моя.
«Любовь моя»… Она видела это в его глазах, и он видел это в ее глазах, и наконец…
– Мадам! Вот черный саквояж, мадам. Вы должны приготовить, как мне сказали, лекарство против ужасной лихорадки байю – желтой лихорадки…
– Это одна из твоих экономок, она говорит, что была здесь и раньше! – глядя бешеными глазами, крикнул с порога Фернандо. – Если ты можешь перестать трястись хоть на минуту, черт тебя возьми, то прими сама дозу, а потом дай ей для всех остальных, слышишь? Давай!
Хлопнула дверь.
– Тетушка Нинетт? – все еще дрожащим голосом спросила Триста. – А я думала…
– Тьфу на то, что ты думала! Каждый думает об одном и том же! Бедная тетушка Нинетт! Она, должно быть, уже умерла. Бедная старушка… Ха! У меня десять сыновей и две дочери, а у моей несчастной сестры только одна! Так что – ты ведь должна спешить, да? Ну давай делай побыстрее то, что должна сделать, мадам докторша!
Старая Нинетт нетерпеливо смотрела на Тристу и даже притопывала ногой, напоминая Тристе о временах ее детства.
– Скорее, скорее! Ты хочешь, чтобы твой мужик умер? Сегодня ни еды, ни воды, но я – я дала ему немного. Быстрее! Я ведь взяла ключи!
Да, быстрее! Так, подбавим морфия в горький на вкус эликсир. Он не только снимет всю боль, но в смеси с опиумом погрузит любого, кто это выпьет, в глубокий, почти коматозный сон.
– Потребуется время…
– Да, знаю. Я могу подождать. И ты должна ждать! А до того как этот, плохой, придет, ты должна смешать что-нибудь горькое для себя и дать мне что- нибудь от боли для своего мужика.
Триста не рискнула спрашивать, что еще Нинетт знает и откуда. Это она выяснит позже, когда будет достаточно времени. А также выведает, почему тетушка Нинетт вдруг появилась здесь со всем своим кланом… Ну, это, конечно, дело рук Старухи. Неужели она все еще существует? Неужели она вообще когда-либо существовала реально, а не только в детском воображении? Впрочем, какая разница? Прошлое – это одно, а то, что происходит сейчас, – это другое. К тому же нужно спешить.
Триста нервно мерила шагами крошечную комнату, в которой была заперта. Это помещение слишком напоминало ей «тюремную камеру», в которой она содержалась раньше, подвергаясь пыткам и избиениям. А еще ее насиловали. Тогда казалось, что этому не будет конца. Наверное, так сейчас кажется Блейзу. Фернандо любит мучить людей, он любит мучить даже беспомощных животных. Нет, надо отключиться от мрачных мыслей и думать только о светлом, лучезарном будущем, в котором Фернандо не сможет их достать и не сможет им навредить.
Фернандо! Когда-то в детстве он представлялся Тристе рыцарем в сверкающих доспехах – ее сэром Ланселотом. Но потом она выбрала свою судьбу, выбрала Блейза. Блейз… Да, иногда между ними шли сражения, но каждый раз они заканчивались или приятным перемирием, или победой обоих!
«Я больше не могу ждать!» – отчаянно кричало ее сознание. Открыв дверь, Триста бросилась бежать, желая только одного – быть рядом с ним. Пусть даже в последний раз – но вместе!
«Вот что такое любовь! Вот что такое любовь! – стучало сердце Тристы. – Если я потеряю его сейчас… если я потеряю его снова – я не захочу больше жить, не захочу…»
И тут она наткнулась прямо на Блейза и вцепилась в него обеими руками. Триста обнимала мужа до тех пор, пока его неровное дыхание не подсказало ей, что Блейзу больно, и тогда Триста неохотно отстранилась. Соленая влага ее слез нестерпимо жгла его раны, хотя Блейз ни за что на свете не сознался бы в
