Малфой не давал мне спуску, не уступая в погоне за снитчем. Примерно на пятнадцатой минуте начался сильный снегопад, и золотой мячик мгновенно скрылся из виду. Я парил над стадионом, изо всех сил напрягая зрение, Драко обосновался на противоположной стороне поля, а далеко внизу разворачивалась игра. Из-за шума ветра невозможно было разобрать, какой был счёт, но это было не столь важно. Пока вдруг неведомая сила не качнула меня, отчего я едва не потерял ориентацию в пространстве, но вовремя схватился за древко метлы. Помотав головой, я изумлённо посмотрел по сторонам, как будто ответ на странное поведение собственного организма крылся за снежным пологом. Однако всё было по-прежнему за исключением одной детали: Малфой неожиданно сорвался с места и направил свою метлу к основанию трибун. Забыв про подозрительно-знакомый гул в голове, я ринулся вслед за ним и уже через несколько секунд увидел золотое мерцание возле самого снежного поля. Драко ухмыльнулся и неслабо толкнул меня плечом, стоило мне поравняться с ним, я ответил не менее «ласковым» толчком и прибавил скорости. Снитч отчётливо блестел впереди нас, не позволяя догнать себя, в ушах стоял дикий свист ветра вперемежку с хлопками мантий, развевающихся за спиной. В какой-то момент золотой мячик поменял своё направление, резко взметнувшись вверх, я сделал петлю и оказался впереди Малфоя. Воспользовавшись преимуществом, я, что есть силы, рванул вперёд за снитчем, который целенаправленно летел в сторону трибун. Сердце зашлось в радостном предвкушении победы, всё вокруг смазалось в одну нечёткую белёсую картинку, как вдруг тот самый гул возвратился, вероломно отрывая меня от окружающего мира. Какая-то часть сознания чудом вспомнила, что я на всех парах нёсся прямо на трибуны, но было уже поздно: мощное столкновение, треск дерева и обжигающая боль в районе ключицы, затем стремительный полёт вниз и падение в снежный сугроб. В голове звучал колокол, всё тело ныло, а перед глазами мелькали неясные картины. Последним, что я смог увидеть в реальном мире, был всполох изумрудной мантии Малфоя совсем близко и трепет золотых крыльев в его ладони, после чего я провалился в невероятно чёткое видение. Шум стадиона затих и сменился тишиной, нарушаемой лишь звуком капающей воды. Эхо этого монотонного звука разливалось по низкой пещере, но всё моё внимание было сконцентрировано на одной идеально гладкой стене. Её вид настолько выбивался из окружающего пространства, что сразу привлек к себе внимание. Тот, чьими глазами я видел, медленно подошёл к стене и провёл по ней слегка подрагивающими пальцами. Она тут же пошла рябью, и искусно воссозданная иллюзия вмиг рассеялась, открывая взору небольшую нишу правильной прямоугольной формы.
Абсолютно пустую нишу. Гнев в сочетании с отчаяньем затопил моё сознание и сознание Реддла - вне всяких сомнений, это был он, и я вновь смог «подсмотреть в щёлочку», как в случае со змеёй. В голове буквально вспыхнула одна-единственная мысль: «Он пропал!», жуткий крик затопил небольшую пещеру, и всё утонуло во мраке.
Очнулся я уже в Больничном крыле с мыслью о том, как мне надоел закон жанра. Почему именно во время матча? Почему не когда я находился в спокойном состоянии, а летел навстречу неминуемой смерти? Ну, не смерти, конечно, а сломанной ключице и раздробленным костям в ладони, как минимум.
Далеко не сразу мне удаётся утихомирить собственные эмоции. Успокоившись, я оглядываюсь по сторонам и не обнаруживаю никого поблизости, даже мадам Помфри. Солнце висит низко над горизонтом, его косые оранжевые лучи стелятся по полу, вызывая у меня тяжёлый вздох. Это рассвет или закат? Надеюсь, сегодня всё ещё воскресенье, и я не лежал тут без сознания несколько суток.
Первая же попытка привстать оборачивается острой болью в груди, и я не удерживаюсь от болезненного вскрика. Как и следовало ожидать, дверь, ведущая в кабинет мадам Помфри, тут же распахивается, демонстрируя хмурую медиведьму.
- Советую вам не двигаться, молодой человек, - строго произносит она, поправляя повязку на моём плече, поддерживающую ушибленную руку в согнутом состоянии, и добавляет, - иначе уйма зелий будет потрачена мною зря.
- Скажите, какой сегодня день недели? - едва выговариваю, прикрывая глаза, и выдыхаю в облегчении, когда слышу:
- Тот же, что был и с утра, когда вы столкнулись с трибунами во время матча по квиддичу.
Мадам Помфри говорит что-то о том, какой дурак Дамблдор, раз разрешает детям заниматься столь жестоким видом спорта, но я уже не слушаю её, а только накрываю ладонью больную руку и морально готовлюсь к самому худшему: кости срастаются очень и очень болезненно.
Ночь, кажется, тянется бесконечно и превращается в один страшный кошмар, поэтому, когда первые солнечные лучи прокрадываются в просторное помещение, я благодарю Мерлина за наступление нового дня. Это значит, что кости практически срослись, только вряд ли меня просто так отпустят.
Поглощённый нестерпимой болью в последние несколько часов, я лишь сейчас вспоминаю о причине столь печального исхода матча: Реддл узнал о пропаже кольца, а я смог это увидеть. Как и предполагал Дамблдор, он отправился в Прагу самостоятельно проверить состояние крестража. Мысли начинают крутиться в голове с сумасшедшей скоростью, выявляя причинно-следственную связь, и от возможных последствий волосы на затылке встают дыбом.
Безусловно, он сразу понял, кто за этим стоит, а это означает лишь одно: мы больше не можем скрывать то, что знаем о крестражах. Сразу встаёт вопрос, где мы могли спрятать украденное кольцо, и ответ крайне очевиден: Хогвартс, одно из самых безопасных мест в Великобритании. Не знаю, способен ли Реддл напасть на замок, но когда появляется реальная угроза жизни, любой готов на самые крайние меры.
Я и представить не мог, чем обернётся погоня за крестражами, мне даже не приходила в голову одна простая мысль: как только это станет известно Реддлу, любое место, куда будет привезён крестраж, подвергнется смертельной опасности. Место и люди, которые там находятся. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Хогвартс и его обитатели оказались в опасности.
Я зову мадам Помфри и прошу её отпустить меня. Она смотрит на меня, как на сумасшедшего, и заявляет о том, что я не покину стены Больничного крыла до полного выздоровления. Медиведьма скрывается за дверью своего кабинета, а я в отчаянии ударяю кулаком по матрацу. Мне просто необходимо увидеть Дамблдора, чтобы рассказать ему о случившемся, ведь он наверняка ничего не знает. Конечно, он ничего не знает о том, что я видел, ведь я отключился практически сразу после падения!
Эта мысль опаляет сознание, сердце заходится в бешеном ритме, а план побега моментально вырисовывается в голове. Морщась от боли и прикусывая губы, я осторожно принимаю сидячее положение и вожу ногой по холодному полу в поисках обуви. Какой же восторг поселяется в моей душе, когда я обнаруживаю под кроватью свои кеды (интересно, кого нужно благодарить за это)! С трудом надев их, я автоматически наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, но резкая боль прошивает плечо и грудь, и мне едва удаётся сдержать очередной крик. Превозмогая боль, пальцами здоровой руки кое-как затягиваю шнурки и, не завязывая, запихиваю их под язычок, потом заворачиваюсь в свою мантию, заботливо оставленную кем-то на стуле, и на цыпочках покидаю Больничное крыло.
В коридорах практически нет студентов: сейчас утро, и все на занятиях, что только играет мне на руку. Не представляю, как люди отреагировали бы на меня, одетого в пижаму и с мантией на плечах, зная, что вчера я попал в госпиталь с множественными переломами.
Обойдя стороной этаж с учебными кабинетами, я выбираю более длинный, но безопасный путь до кабинета директора. Едва успеваю остановиться перед каменной горгульей с мыслью, что не знаю пароля, как каменный страж сам отпрыгивает от прохода. Удивлённый подобным поведением, я несколько неуверенно ступаю вперёд и поправляю повязку, которая здорово натирает шею.
Тяжёлая дверь берёт пример у горгульи и бесшумно открывается передо мной, демонстрируя кабинет директора и его посетителей: МакГонагалл, Снейпа, Люпина, Шеклбота и самого Дамблдора. Окончательно меня вводит в ступор то, что все стоят и смотрят на меня так, будто ожидали моего прихода. Я переминаюсь с ноги на ногу и чувствую себя крайне глупо, так как сказать: «Можно войти?» просто язык не поворачивается. Наконец, директор верно расценивает моё смущение и гостеприимно ведёт ладонью:
- Проходи, Гарри, я ждал тебя.
Переступаю порог, кивком головы приветствуя каждого из присутствующих, неуверенно кошусь на гостевое кресло и в сомнении произношу:
- Но, сэр, я ведь сбежал из Больничного крыла, как вы…
- Как я мог ждать тебя? - завершает за меня Дамблдор, выходя из-за стола. В его густой бороде тонет ухмылка, когда он подходит ко мне и, опустив ладонь на здоровое плечо, подталкивает в сторону кресла. Я с
