от него и никак не могу придумать, что сказать напоследок. Впрочем, Малфой освобождает меня от необходимости ломать голову: остановившись сбоку от высоких дверей, он прячет руки в карманах брюк и серьёзно произносит:
- Я пошёл бы за тобой, если бы знал, что этим поступком не подвергну опасности своих родителей.
- Но причём здесь я? Не я веду людей за собой…
Видя моё непонимание, Малфой качает головой, словно я - нерадивый ребёнок. Он заметно колеблется, решая, стоит ли объяснять, но быстро сдаётся. Вытащив одну руку из кармана, он легонько сжимает моё плечо и наклоняется так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:
- Ты уже очень давно указываешь путь остальным. Странно, что ты до сих пор этого не заметил.
Он вглядывается в мои глаза несколько мгновений, а потом уходит, оставляя меня наедине с собственными противоречивыми чувствами. Смотрю ему вслед, не моргая, и только потом стряхиваю с себя оцепенение, вспомнив, что есть ещё одно незаконченное дело.
Хедвиг сердито ухает, когда я осторожно приподнимаю густое оперение и привязываю к её лапке письмо: она недовольна тем, что я лишил её возможности поохотиться. Потом я долго глажу её по спинке, всеми силами подавляя ненужный приступ сентиментальности по отношению к собственной птице. С ней точно ничего не случится, чего не скажешь обо мне.
Сова срывается с моего предплечья, задев крылом волосы на макушке, и устремляется в сторону горизонта. Я провожаю птицу взглядом до тех пор, пока её силуэт не растворяется в синеве сумерек, а потом возвращаюсь к парадному входу, где меня уже ждёт Ремус.
- Готов? - он плотнее кутается в мантию, неотрывно глядя на растущий месяц, поэтому мне приходится сказать вслух, что я совершенно не готов.
Мы обмениваемся грустными улыбками и начинаем спуск к воротам. Я замедляю шаг в самом конце тропинки и оборачиваюсь для того, чтобы ещё раз взглянуть на величественный замок. В его окнах мерцает тёплый оранжевый свет, и чувство убийственной тоски возвращается с новой силой.
Тогда я ещё не мог знать, что вернусь в Хогвартс уже свободным человеком, нет, тогда это знание было недоступно мне.
Холодный ветер обжигает лицо и лёгкие, когда я глубоко вдыхаю и решительно переступаю границу антиаппарационных чар.
Всего через несколько мгновений перед нашим взором вместо просторных школьных окрестностей появляется тёмный переулок Лондона. Я осторожно трясу головой, приходя в себя после стремительной круговерти трансгрессии, и только потом выхожу на широкую улицу вслед за Люпином. Город приветствует нас лёгким снегопадом и тихим карканьем двух ворон, разместившихся на электрических столбах. Хоть сейчас уже темно, много людей прогуливается вдоль витрин магазинов: счастливые и беззаботные, они вызывают кратковременное чувство зависти.
Всего через несколько минут мы подходим к неприметной двери, за которой скрывается «Дырявый Котёл». Натянув капюшоны до самых носов, мы незаметными тенями пересекаем шумный бар и попадаем в Косой Переулок. Остановившись в тени ближайшего здания, мы вопросительно переглядываемся.
- Альбус сказал, Кингсли и Сириус прибудут к восьми часам с портключом. Нам лучше не привлекать к себе лишнее внимание, поэтому дождёмся их здесь, - тихо произносит Ремус, а я замечаю, как осторожно он похлопывает ладонью по нагрудному карману пиджака под мантией, и понимаю: там спрятано кольцо.
Я смотрю на оранжевые круги света под фонарями, контрастирующие с холодной синевой неба и улицы, и вдруг произношу:
- Я немного прогуляюсь в одиночестве, хорошо?
Люпин моментально стягивает капюшон, чтобы я смог увидеть выражение крайнего изумления на его лице.
- Ты…что?
Он быстро моргает, явно не понимая смысл моих, соглашусь, безумных слов, но я не представляю, какая сила движет мною. Я словно знаю, что мне необходимо пройтись по узким улочкам прежде, чем покинуть Великобританию.
Сорвав капюшон, взволнованно перекатываюсь с пятки на носок, чувствуя волнительный подъём в груди: честное слово, я в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Кажется, люди называют это интуицией, которой я не могу сопротивляться.
- Послушай, Ремус, - начинаю крайне убедительно, стараясь не обращать внимания на то, как недоверчиво хмурится Люпин, - не знаю, как это объяснить, но мне действительно надо немного пройтись. Обещаю, что не уйду далеко и вернусь к назначенному времени.
Люпин прижимает кулак к губам и испытующе смотрит на меня. От этого острого взгляда, не свойственному доброму и мягкому Ремусу, становится не по себе. Однако он опускает руки, разочарованно хлопает себя по бокам и выдыхает:
- Учти: сам будешь оправдываться перед Дамблдором и остальными, если не вернёшься раньше восьми.
Широкая улыбка растягивает мои губы, я едва не подпрыгиваю на месте, а сердце заходится в радостном предвкушении чего-то очень важного. Я не прощаюсь, потому что вернусь совсем скоро, и ухожу вверх по улице, обернувшись на Люпина: он останавливается в свете фонаря и смотрит мне вслед. Когда я оборачиваюсь второй раз, его уже нигде не видно.
Очень скоро я перехожу на медленный шаг: спрятав руки в тепле карманов, иду вдоль сияющих разноцветных витрин и вдыхаю морозный воздух. Он наполняет лёгкие и приятно разливается по всему телу, принося с собой чувство бодрости и улучшая настроение. В какой-то миг мне даже кажется, что я просто вышел на прогулку в один из январских дней, и впереди меня не ждут сложные испытания.
Витрина кафе-мороженого Флориана Фортескью привлекает не только моё внимание: возле стекла, украшенного мерцающими снежинками, толпятся дети. Они с любопытством и восторгом разглядывают вазочки и рожки с волшебным мороженым всех цветов радуги и невообразимой посыпкой, некоторые малыши дёргают родителей за подолы мантий, желая посетить кафе. Взрослые волшебники не сразу, но соглашаются - очень сложно отказать ребёнку, когда он так просит, - и мне приходится посторониться, освобождая проход. Я придерживаю дверь пожилой даме, за что она тут же благодарит меня, как вдруг лёгкий до этого карман мантии становится увесистым, словно туда положили какой-то предмет. Ладонь автоматически ныряет туда, пальцы тут же натыкаются на нечто небольшое и гладкое. Прикосновение вызывает резкое головокружение и оглушительный звон в ушах, я рефлекторно отдёргиваю руку и пытаюсь вслепую нащупать твёрдую вертикальную поверхность, к которой можно прислониться. В глазах темнеет, совсем рядом кто-то интересуется, в порядке ли я, но организм удивительно быстро приходит в норму, и я благодарю незнакомую женщину за проявленное внимание.
Окончательно смутившись, отхожу от кафе, осторожно вытягивая загадочный предмет за обнаружившуюся цепочку, и чуть не лишаюсь дара речи. С колотящимся сердцем я вглядываюсь в спины прохожих, подсознательно ища взглядом высокую фигуру в кожаном плаще, но всё тщетно. Вокруг волшебники в мантиях самых разнообразных цветов, они тактично огибают меня, пока я стою на середине улицы с медальоном в руке.
Вот тебе и интуиция, Поттер.
Осознание того, что я только что упустил единственную возможность раскрыть тайну личности своего союзника, обрушивается на меня как снег, внезапно сорвавшийся с края крыши на порог. Однако совсем скоро горечь от упущенного шанса заглушается целым градом вопросов. Нет никаких сомнений в том, что медальон - крестраж Реддла, и бурная реакция организма на прикосновение к нему - бесспорное подтверждение. Но как?! Каким образом этому загадочному человеку удалось выкрасть его? Откуда он знал, что сегодня вечером я буду в Лондоне? Он выследил меня и улучил удобный момент, чтобы незаметно подкрасться, подбросить мне медальон, а потом скрыться в толпе! Невероятно, но это так!
Все утренние подозрения вмиг рассеиваются, я абсолютно уверен, что это сделал тот, кто шлёт мне письма, - просто потому, что больше некому. Всё произошло так быстро и неожиданно, отчего у меня не было времени подумать, все действия и мысли появлялись на каком-то интуитивном уровне, и от этого только хуже. Запоздалое понимание вспыхивает в сознании, заставляя вспомнить, как всего минуту назад я искал в толпе конкретного человека. Получается, что я, сам того не осознавая, безоговорочно верю в добродетель Барти Крауча-младшего. В голове тут же звучат слова Снейпа о том, что я симпатизирую этому
