Надо рассказать о нём остальным.
К моему искреннему удивлению, гостиная оказывается пуста, когда я врываюсь туда на всех парах. Странно, меня не было около десяти минут, а от трёх волшебников не осталось и следа. Смутившись, уже спокойным шагом прохожу на кухню и обнаруживаю там Снейпа: он стоит возле кухонного стола и заваривает себе чай. Он поднимает на меня взгляд как раз тогда, когда я успеваю отлепить язык от нёба.
- Только что получил, - произношу как можно более беззаботно, помахав письмом.
Отставив сахарницу, Снейп без лишних вопросов приближается ко мне и внимательно наблюдает за тем, как я надламываю печать. Как только я отгибаю загнутые края пергамента, мы синхронно меняем положение так, чтобы оказаться плечом к плечу. И вновь я удивляюсь:
-
Профессор, по всей видимости, не испытывает то изумление, которое мучает меня: я не успеваю и слова сказать, как он взмахивает палочкой, и синее пламя, едва охватившее письмо, вдруг становится оранжевым и обжигает пальцы. Рефлекторно отдёргиваю руки, и обрывки пергамента, не тронутые огнём, падают на пол.
- Что вы… - начинаю, было, возмущаться, но восхищённо замираю с открытым ртом, когда Снейп, никак не реагируя на моё поведение, опускается на корточки и осторожно переворачивает кончиком палочки то, что осталось от письма.
Осталось и не думает исчезать.
- Контрзаклятие, позволяющее сохранить часть письма, - спокойно поясняет профессор, когда я тоже опускаюсь на корточки. Убрав палочку, он подпирает подбородок кулаком и поворачивает голову ко мне, а я только сейчас замечаю блеск в его глазах и тонкую довольную улыбку, играющую на губах.
- Но зачем? - тихо спрашиваю, не в силах отвести взгляд от замечательных метаморфоз Снейпа, что слегка затормаживает мыслительный процесс, но потом резко вдыхаю в осознании. - Почерк! Можно будет узнать, кому он принадлежит?
Мои собственные глаза наверняка блестят не хуже, раз Снейп улыбается немного шире и поднимается на ноги. Я следую его примеру и жду ответа на вопрос, пока профессор трансфигурирует первую попавшуюся кружку в стеклянную пробирку с пробкой и опускает в неё обгоревший по краям кусочек письма. Отдав колбу мне, он возвращается к своему чаю, попутно предложив мне присоединиться. Я отказываюсь, но присаживаюсь на один из стульев и жадно разглядываю уцелевшее начало послания.
- Мы действительно сможем узнать это только при наличии образца почерка того или иного человека.
- Что конкретно это должно быть? - разворачиваюсь в пол-оборота и заинтересованно подпираю висок кулаком, когда Снейп садится рядом.
- Что угодно: письмо, записка, простая подпись. Даже одно написанное слово может помочь. Осталось определиться с кандидатами и раздобыть образцы.
Профессор размешивает сахар и, стараясь не обжечься, делает небольшой глоток, совершенно не замечая, с какой тоской я смотрю на него: едва успев стать прежним, он вновь возвращает себе утреннюю отчуждённость.
Снейп отставляет кружку и, закинув один локоть на спинку стула, рассматривает меня с научным любопытством, от которого неприятные мурашки лезут по спине. Вытерпев несколько секунд подобного внимания, хочу спросить, в чём дело, но происходит невероятное: он подаётся вперёд, и его рука, до этого покоившаяся на спинке стула, обнимает меня за плечи. Он привлекает меня ближе, и я, впав в подобие ступора, поддаюсь, потому что момент для чего-то подобного, мягко говоря, неожиданный и неподходящий.
Хотя, подходящий сейчас момент или нет - последнее, о чём я думаю, ведь если судить, время, минувшее со дня смерти родителей, - это один огромный неподходящий момент, и всё же, всё же…
Я прихожу в себя, когда он склоняется для того, чтобы медленно провести кончиком носа по моей шее.
- Запах сигарет был не единственным, что я почувствовал от тебя ещё на пороге, - тихо шепчет Снейп, поднимаясь к уху и втягивая воздух, - был ещё один, едва различимый.
Его пальцы перемещаются на спину, плавно скатываются вниз по позвоночнику, а я мгновенно напрягаюсь, словно на меня вот-вот опрокинут ведро ледяной воды. В другой ситуации я бы только обрадовался такому поведению Снейпа, но не сейчас. Его нисколько не смущает подобная реакция, он зарывается носом в мои волосы и договаривает:
- Сейчас он уже развеялся, но я знаком с этим ароматом, так же как и с человеком, которому он принадлежит.
Он сбрасывает на меня свою ядерную бомбу, а я понимаю, что не могу пошевелиться, ведь как бы хитро он не плёл свою речь, ему даже не надо озвучивать имя, чтобы всё стало ясно. Барти с его особенным одеколоном, чей запах наверняка остался на мне, когда мы…
Я нахожу в себе силы повернуть голову и, сжав челюсть, заглянуть в непроницаемое лицо Снейпа. Он смотрит на меня секунды три, в течение которых я пытаюсь прочитать в его глазах хоть что-то, но вот он резко отодвигает стул и, скользнув взглядом по моей шее, уходит вглубь кухни.
- Я должен сообщить Дамблдору о новом письме, - бросает он, и в его голосе не остаётся ни малейшего намёка на былой вкрадчивый шёпот. - Чем дальше, тем меньше директор хочет слушать меня. Возможно, письмо смягчит его непреклонность.
К концу своих слов он успевает остановиться возле камина и набрать горсть летучего пороха, в то время как я пытаюсь отойти от немого шока, бездумно поправляя воротник рубашки. Неспроста Снейп так посмотрел на мою шею, неспроста…
Он подходит к каминной решётке, но прежде чем переступить через неё, оборачивается на меня с вопросительным видом. Часто моргаю, вмиг ощущая, как жжёт слизистую глаз, и встаю со стула.
- Я провожу друзей, они возвращаются в Хогвартс.
Снейп коротко кивает, и я двигаюсь в сторону выхода, но новая реплика профессора заставляет замедлить шаг:
- Не вздумай натворить ещё каких-нибудь глупостей.
Только хочу открыть рот, чтобы переспросить, но Снейп добавляет непреклонно, объявляя мне сразу шах и мат:
- Ещё одну ошибку я тебе не прощу.
Ярко-зелёное магическое пламя поглощает его, и некоторое время я смотрю на потухший камин, вскоре покидая кухню с такой скоростью, словно за мной гонится целая стая дементоров. Взбежав вверх по ступенькам, я останавливаюсь наверху лестничного марша и вцепляюсь в поручень, зажмурившись до красных точек, поплывших по обратной стороне век.
Ситуация просто чудовищная, по сравнению с ней то, что было утром - просто детский лепет! Что я мог сказать или противопоставить? Ничего! Снейп ещё с самого порога всё понял, он не зря обвинял меня во лжи и пытался заставить озвучить правду - не для подтверждения, а из принципа, смогу ли я рассказать о себе и Барти Крауче-младшем. Однако я продолжал лгать, не подозревая, что Снейп знал всё!
Своеобразный допрос, случившийся утром, открывается под совершенно новым углом, и от этого мне хочется лезть на стену. Решив, что коридор второго этажа - не лучшее место для подобных мыслей, попадаю в свою комнату и, захлопнув дверь, падаю спиной на кровать. Сложив руки на животе и прокручивая в голове эпизод на кухне, я теряюсь в догадках. Снейп раскрывает мой обман, а когда я смотрю на него, в его лице нет и тени малейшей эмоции. После этого он ещё больше поражает моё воображение, молниеносно сменив тему разговора, а потом и вовсе исчезнув. С самого утра он вёдёт себя крайне непривычно, натянуто и отрешённо, словно знает меня всего несколько часов и совсем не рад нашему знакомству. Я могу понять его гнев, как реакцию на ложь, помноженную на факт моего очередного непослушания, но что никак не укладывается в кипящей голове, так это его прохладная реакция на правду обо мне и Крауче.
Подобный контраст может говорить о двух вещах: либо профессор блестяще маскирует собственные
