– Убит, – аналогичным образом ответил ему Цикл, перезаряжая пистолет. – Шальная пуля…
Ведомый Энквиста без промедления склонился над ранеными, активируя медицинские комплексы бронекостюмов. Блондин небрежно отстреливался, не подпуская прореженных наемников к последнему рубежу обороны. Те, которых Витторио отметил отдельно, вдруг сбавили напор. И даже бронемашина откатилась вниз по склону, словно приготовившийся к новому рывку бык…
Еще раз оценив ситуацию на исходящих помехами картах, Гамба шагнул к штурмовику с ножом.
– Они затаились, – разобрал верхолаз брошенные ему в спину слова Хуго. – Скоро подтянется группа, разгромившая наших на западном склоне… Босс, время отступать внутрь.
Но Цикл не отреагировал. Глубоко впечатывая толстые подошвы ботинок в скользкую и жирную грязь тропического острова, он подошел к раненому врагу, нависая красной скалой.
Тяжеленные, грешащие ленью капли срывались с пелерины на его плечах, с краев сверкающего шлема, с вытянутой руки с пистолетом. По краю зеркальной маски, нацеленной на лежащего корпобеза, прозмеилось отражение далекой молнии над морем.
– Энквист, – задумчиво распорядился Витторио на канале «горностаев». Он видел, как гаснут маяки морпехов из второй группы, и надеялся, что хоть кто-то из них уцелеет, отойдя в джунгли, чтобы при поддержке вернувшегося тримарана помочь вожаку нанести ответный удар. – Забирай своих раненых, готовьтесь к обороне внутри…
Верткий наемник в пятнистом бронекостюме, лопнувшем там, где в нагрудный щиток угодили пули Кончара, отполз к основанию контрфорса. Нож все еще поблескивал в его правой руке, но левой он даже не пытался дотянуться до «дрели», медленно тонущей в грязи.
– Сними шлем! – громогласно, перекрывая гул ливня и дробь барабанящего по «саранче» потока, прорычал Цикл, сейчас похожий на демона – в сверкании молний, в развеваемой ветром просторной накидке, с лицом, сокрытым полированным металлом. – Сними шлем, боец!
Тот, полулежащий в грязи, попытался сесть удобнее, свободной рукой ощупывая повреждения бронежилета. Нож был отведен в замахе, словно мог опередить пулю.
– Зачем тебе это, враг мой? – Пролаяло из-под забрала, укрепляя подозрения Гамбы. – Убей меня, не затягивай мучений!
– Это успеется, – покачал головой Витторио, и в его личине снова отразилась вспышка, на этот раз над джунглями, повдоль расколов лицо ветвистым серебряным зигзагом. – Сними шлем.
Энквист высматривал противников, прекративших попытки прорыва. Его напарник, умело подцепляя «горностаев» за специальные лямки на «саранче», одного за другим оттаскивал раненых ко входу в бункер, волоча по склизкой земле. Сколько их осталось, чтобы выдержать последний штурм? Смогут ли Бакли и его товарищ встать в строй? Выветрился ли газ? Удастся ли привести в себя кого-то из усыпленных dd? Это все потом, а сейчас Цикл смотрел на наемника, снимавшего шлем…
Она бросила его рядом с собой в грязь, позволяя ливню тут же склеить короткие темные волосы, насквозь пропитав белоснежную повязку, перечеркивающую лоб.
– Я знал, что ты придешь, Риоко Хамасаки.
Гладкая маска качнулась в кивке, отражая миндалевидные глаза главы корпоративной безопасности «Gruppo Aggiornamento», наполненные недоумением.
– Ты знаешь меня? – коверкая араспанто акцентом, прошептала Лава.
– А ты меня, – без тени улыбки ответил Витторио, повышая прозрачность шлема до максимума.
Теперь, когда нанопокрытие истончилось, казалось, что тактические экраны и визоры висят прямо перед изуродованным лицом молодого верхолаза, превращая его в порождение Цифры, какое можно встретить только на улицах Либерти-Сити. Глаза Хамасаки распахнулись еще шире. В них попадали плевки ливня, но японка даже не думала моргать.
За спиной Гамбы раненые «горностаи» были доставлены внутрь. На общих каналах надрывались сразу несколько голосов – машинист с тримарана; Ноябрь, обнаруживший в море корпоративное десантное судно, замаскированное под рыболовецкий сейнер; Энквист и командир второй тактической группы, из последних сил удерживающий атаки на ретранслятор; Плотник, все еще пытавшийся выяснить, что случилось с Муджалидом ибн Шавкатом по прозвищу Кончар…
Витторио не замечал ничего, сконцентрировавшись на взгляде Лавы. Ему казалось, что по внутренней поверхности когда-то зеркального шлема текут видимые лишь ему ручьи, состоящие из ярких желтых цифр, с помощью которых сильный человек способен не только изменить мир, но и подчинить себе иные…
– Молодой господин… – Несмотря на сломанные ребра, Риоко попробовала поклониться. – Я могла бы догадаться…
– Значит, дядя направил тебя по моим следам? – прищурившись, спросил Витторио.
– Зачем задавать лишние вопросы, молодой господин? – кривясь от боли, еще раз поклонилась японка. – Моя миссия провалилась, я подвела своего оябуна… Но вы обязаны знать, что это еще не конец, и вскоре мои люди пойдут на новый штурм. Будет ли теперь мне дозволено
– Уйти? – Цикл усмехнулся, возвращая личине привычную непрозрачность и постаравшись оценить общую картину хаоса, творящегося вокруг бункера. – О нет, Лава, не для того я сохранил тебе жизнь, чтобы тут же наблюдать ее угасание…
Хуго Энквист, судя по картам, находился чуть впереди своего хозяина. Фарахани заняла позицию на верхних стрелковых ярусах, откуда могла простреливать бронемашину. Оружие обоих «горностаев» пока молчало, но верхолаз физически ощущал нетерпение, с которым швед намеревался забрать командира внутрь…
– Я предоставлю тебе выбор, Риоко Хамасаки, – кивнул он, опуская пистолет и отступая на шаг. Казалось, время замедлилось настолько, что мужчина различал замершие в воздухе капли теплого дождя. – Уйти, как подобает проигравшему. Или же отплатить за спасенную жизнь, как того требует воинский кодекс…
Теперь темные кошачьи глаза Лавы сжались в щелочки, за которыми были почти неразличимы белки. Нож в руке агрессивно качнулся, будто воительница хотела в последнем рывке все же дотянуться до молодого Гамбы. Танто поднялся, замер. Но сталь так и не сказала своего слова.
– С самого детства моя жизнь принадлежит оябуну Раймундо Гамбе, – прошептала Риоко, и дождь на ее лице был похож на следы горя по прошлой жизни. – Но ты забрал ее, чтобы сделать своей, молодой господин…
Цикл молчал, несмотря на драгоценное время, утекающее в землю вместе с ливнем. Бой за радиовышку подходил к концу. Совсем скоро на ней будет установлен блокиратор, и ломщики Хамасаки лишат отряды Витторио власти над цифровым пространством острова.
– Выбор за тобой, Лава, – наконец сказал он, глядя в узкие глаза японки. – И я знаю, что он окажется верным… Сейчас ты можешь уйти, Риоко Хамасаки. И знай, что люди за моей спиной не собираются сдаваться без боя.
Лава, вздрогнув, чуть не выронила танто в грязь.
– Вам конец, молодой господин, – без всяческой угрозы, просто констатируя факт, сообщила женщина, низко – как только позволял ворот бронежилета и причиняющее боль ранение – поклонившись. – Моих воинов значительно больше, и они уже одолели второй из ваших отрядов…
Витторио Гамба, все еще нависающий над убийцей, подосланной к нему дядей Раймундо, лишь улыбнулся. Позволил крохотным иглам инъекторов впиться в щеку и сделать боль не такой острой. Улыбнулся еще шире. Оскала этого Хамасаки видеть не могла, но она совершенно точно разобрала задор в произнесенных далее словах.
– Тогда, Риоко, – шаг назад, в пистолете со щелчком меняется магазин, – мне остается лишь надеяться на чудо…
И когда Хуго Энквист, короткими перебежками долетевший до хозяина от входа в лабиринт и почти сбивший с ног, прокричал про начало новой атаки… когда бронемашина корпобезов снова ринулась вперед, а место контуженого оператора пулеметной башенки занял новый стрелок… когда воины Лавы почти установили передатчик на самодельной вышке декомпиляторов…
Все затопил свет.
Спокойный, яркий свет, какого никогда не увидишь под привычным земным солнцем. Витторио, на миг
