подняла его на ноги. Шиверс поверг покрытого шрамами духа на колени, и разбивал его голову щитом, как тараном. Парень снова ударил Темпла, но он устоял, ухватившись за украшенную костями рубашку, когда его колени подкосились.
Они упали, царапаясь и дубася друг друга. Темпл был снизу, зубы сжаты; он засунул большой палец духу в нос, завалил его и все это время не мог перестать думать, как удивительно глупо и расточительно все это было; а потом, что грамотные бойцы, наверное, философствуют после боя.
Дух встал перед ним на колени, крича на своем языке; они покатились меж деревьев, скользя вниз с холма; и Темпл бил окровавленными костяшками духу в окровавленное лицо, завизжав, когда дух поймал его предплечье и ударил по нему; а потом деревья кончились, только чистая земля под ними, потом звук реки стал очень громким, земля пропала вовсе, и они падали.
Он смутно вспомнил, что Шиверс говорил что-то насчет обрыва.
Ветер ускорился, обратившись в невесомость, а затем в камни, листья и белую воду. Темпл отпустил духа, они оба падали без звука. Все это было так необычно. Похоже на сон. Проснется ли он сейчас от толчка, снова в Компании…
Толчок был, когда он ударился об воду. Ногами, по слепой случайности.
Потом он ушел под воду, захваченный холодом, сокрушенный нахлынувшим весом, раздираемый одновременно в пяти направлениях так сильно, что, казалось, ему выдернет руки. Снова и снова, лист в потоке, беспомощный.
Его голова поднялась над потоком, он судорожно глотнул воздуха, брызги ударили в лицо, всюду слышен неистовый рев воды. Его снова утащило под воду, и что-то сильно ударило в плечо, закрутило, на мгновение показалось небо. Конечности отяжелели, появилось болезненное искушение перестать сражаться. Темпл никогда не был бойцом.
Краем глаза он заметил плывущую корягу, высушенную и отбеленную до цвета кости солнцем и водой. Он ухватился за нее справа, его легкие горели. Это была часть дерева. Целый ствол с ветками без листьев. Ему удалось, кашляя, отплевываясь и царапая лицо о сгнившую древесину, втащить на него грудь.
Он дышал. Несколько вздохов. Час. Сотню лет.
Вода вертелась вокруг него, щекотала. Он поднял голову так, что мог видеть небо. Громадное усилие. Облака двигались по глубокой безучастной синеве.
— Это твое представление об охуенной шутке? — прохрипел он, прежде чем волна шлепнула его в лицо и заставила наглотаться воды. Значит никаких шуток. Он лежал спокойно. Слишком уставший и раненный для чего-либо еще. Вода теперь, по крайней мере, успокоилась. Река стала шире, медленней, берега ниже, трава расстилалась до гальки. Он позволил всему проноситься мимо. Он доверился Богу, раз больше никого не было. Он надеялся на небеса.
Но всецело ожидал противоположного.
Плывущее Дерево
— Тпру! — крикнула Шай. — Тпррру!
Возможно, из-за шума реки, или может быть чувствуя, что она совершала в своей жизни низменные поступки, но, как обычно, волы ни на йоту не вняли и продолжили поворачивать в глубокую воду. Тупые животные, чертовы упрямцы! Вбив себе в голову идею, они к ней следовали, не обращая внимания и вопреки всем тычкам. Возможно, природа дала ей попробовать ее собственную стряпню на вкус. Природа была склонна выражать недовольство таким способом.
— Тпру, я сказала, ублюдки! — она вцепилась промокшими ногами в промокшее седло, пару раз обернув веревку вокруг правого предплечья, и сильно потянула. Другой конец был крепко привязан к передней паре волов; веревка, щелкнув, натянулась и брызнула водой. В то же время Лиф подтолкнул своего пони с течения и коротко щелкнул своей хворостиной. Оказалось, у него неплохая сноровка погонщика. Вол из передней пары возмущенно фыркнул, но его тупой нос двинулся влево, против выбранного курса, к полоске разбитой колесами гальки на дальнем берегу, где собралась уже перешедшая реку половина Сообщества.
Священник Ашжид был одним из них, его руки были воздеты к небесам, словно у него была здесь самая важная работа. Он пел молитву, чтобы успокоить воды. Шай не заметила успокоения. Ни вод, ни уж точно, черт возьми, ее.
— Держи их прямо! — прорычал Свит, который вывел свою мокрую лошадь на песчаную отмель и теперь отдыхал — что делал раздражающе часто.
— Держи их прямо! — вторил Маджуд сзади, так крепко держась за сидение фургона, что было удивительно, как он его не вырвал. Очевидно, он не дружил с водой, что было очень неподходяще для колониста.
— А что по-вашему я собираюсь делать, ленивые старые хуилы? — прошипела Шай, таща лошадь влево и снова потянув за веревку. — Смотреть, как всех нас снесет в море?
Это не казалось невероятным. Они удвоили количество волов. Команды из шести, восьми или даже дюжины тащили самые тяжелые грузы, но все равно это было далеко не легко. Если фургоны не попадали в глубокую воду, угрожающую унести их, то напротив, увязали на мелководье.
Один из фургонов Бакхорма сейчас сидел на мели, и Ламб был в реке по пояс, тужась над задней осью, пока Савиан слезал с лошади, чтобы шлепнуть переднего вола по ляжке. Он так сильно ударил, что Шай заволновалась, как бы он не сломал животному спину, но в конце концов вол, шатаясь, пошел, и Ламб устало похлюпал к своей лошади. Тяжелая работа была повсюду, если только тебя зовут не Даб Свит.
Но Шай никогда не боялась работы. Она рано поняла, что получив задание, лучше отдаться ему полностью. Тогда часы проходят быстрее, и меньше шансов получить взбучку. Так что она вкалывала на побегушках так быстро, как только могла. И на ферме, когда стала женщиной; и между этим, когда грабила людей, и была чертовски в этом хороша, хотя на этом наверное лучше подробно не останавливаться. Сейчас ее работа была в том, чтобы найти брата и сестру, но коли судьба в этот раз предназначила ей перевести волов через реку, она полагала, что будет стараться изо всех сил назло запаху, и усталости в больных руках, и ледяной воде, заливающейся в жопу.
Они наконец добрели до отмели, животные двигались и пыхтели, колеса скрипели на гальке, лошадь Шай дрожала под ней, и это была вторая, на которой она ездила в этот день.
— Называешь это чертовым бродом? — крикнула она Свиту, перекрикивая шум воды.
Он ухмыльнулся в ответ, жесткое лицо добродушно сморщилось.
— А ты как это зовешь?
— Течение реки, такое же, как везде, годное лишь чтобы утопиться.
— Тебе следовало сказать, если не умеешь плавать.
— Я умею, но этот фургон ни хуя не лосось, вот что я тебе скажу.
Свит повернул лошадь легчайшим движением пятки.
— Ты разочаровываешь меня, девочка. Я записал тебя в любители приключений!
— Не по своей воле. Ты готов? — крикнула она Лифу. Парень кивнул. — Как насчет тебя?
Маджуд махнул слабой рукой:
— Боюсь, я никогда не буду готов. Пошли. Пошли.
Так что Шай снова обернула веревку, хорошенько вздохнула, подумала о лицах Ро и Пита и направилась за Свитом. Холод добрался до ее икр, затем до бедер, волы нервно вглядывались в дальний берег, ее лошадь фыркала и трясла головой, ни один из них не горел желанием снова окунуться, Лиф работал хворостиной, крича:
— Тише, тише.
Последний участок был самый глубокий, вода бурлила вокруг волов, порождая белые волны за ними. Шай потянула веревку, заставляя их войти в поток по диагонали, просто чтобы выйти на прямой курс, пока фургон трясло изломанным течением — низ и колеса наполовину под водой, затем под воду ушли и визжащие оси, затем весь он почти поплыл, и это была чертовски хреновая форма для лодки.
