Она увидела, что один из волов поплыл, его шея вытянулась, оттого что он старался удержать расширенные ноздри над водой; за ним и второй, его испуганные глаза вращались; за ним и третий, и Шай почувствовала, что веревка сильно натянулась; она сильнее обернула ее вокруг предплечья и вложила в нее весь свой вес, пенька затянулась у ее перчатки, вцепляясь в кожу над ней.
— Лиф! — прорычала она сквозь зубы. — Переходи к…
Один из вожаков поскользнулся, шероховатые лопатки сильно работали под шкурой, когда он старался встать на ноги, затем он повернул направо и сбил с ног соседа, и их понесло в сторону по реке. Веревка дернула правую руку Шай, словно кусок за куском срезала ее мышцы, наполовину вытащив ее из седла, прежде чем она поняла, в чем дело.
Теперь два передних вола барахтались, брызгались, таща следующую пару с пути, а Лиф визжал на них и стегал хворостиной. Возможно с тем же успехом можно было стегать реку, что по большей части он и делал. Шай потащила изо всех сил. С тем же успехом она тянула бы дюжину мертвых волов. Что скоро и будет.
— Блядь, — выдохнула она, веревка внезапно соскользнула по руке и пронеслась вокруг предплечья, ей едва удалось ее удержать, кровь на пеньке смешалась с вспененной водой, брызги попали на ее лицо и мокрые волосы, животные ужасно замычали, а Маджуд ужасно завопил.
Фургон потащило в сторону, он заскрипел, почти поплыл, почти перевернулся. Первое животное как- то нащупало дно, и Савиан шлепал и рычал на него, а Шай вытянула назад шею и тащила, тащила; веревка врезалась в ее руку, и лошадь дрожала под ней. Взглянула на дальний берег, люди махали руками, их крики и ее дыхание, и барахтанье зверей сливались в ее голове в одну пульсацию.
— Шай. — голос Ламба. Сильная рука обняла ее за плечо, и теперь она знала, что может отпустить.
Как тогда, когда она упала с крыши сарая, и Ламб поднимал ее. «Теперь все хорошо. Тише, тише». Солнце мерцало сквозь веки, и во рту был привкус крови, но страха больше не было. Позже, годами позже, он перевязывал ожоги на ее спине. «Это пройдет, пройдет». И как она подходила к ферме после всех тех черных лет, не зная, что она там найдет, или кого, и увидела его, сидящего у двери с той же улыбкой, что и всегда. «Хорошо, что ты вернулась», — словно она только вышла минутой раньше. Он тогда крепко обнял ее, и она чувствовала уколы слез под закрытыми веками.
— Шай?
— Уф. — Ламб сажал ее на берег, размытые лица мелькали в фокусе вокруг нее.
— Ты в порядке, Шай? — кричал Лиф. — Она в порядке?
— Дайте ей немного места.
— Заставьте ее дышать, быстрее.
— Я дышу, — проворчала она, отмахиваясь от их хватающих рук, борясь за то, чтобы сесть, не зная, что случилось, и как она здесь оказалась.
— Тебе не лучше немного посидеть спокойно? — спросил Ламб. — Тебе нужно…
— Я в порядке, — отрезала она, проглатывая рвотный позыв. — Гордость слегка задета, но это пройдет. — В конце концов на ней уже было довольно шрамов. — Руку поцарапала. — Она застонала, стаскивая зубами перчатку; каждый сустав ее правой руки пульсировал; поворчала, пошевелив дрожащими пальцами. Кровоточащий ожог от веревки обвивался вокруг ее предплечья, как змея на ветке.
— Плохая царапина. — Лиф шлепнул себя по лбу. — Моя вина! Если б я…
— Никто, кроме меня, не виноват. Надо было отпустить чертову веревку.
— Я из тех, кто признателен, что ты этого не сделала. — Маджуд наконец оторвал пальцы от сиденья фургона. Сейчас он закутывал плечи Шай в одеяло. — Я далеко не хороший пловец.
Шай покосилась на него, и это вернуло жжение в ее горле, так что она снова уставилась на мокрую гальку между коленями.
— Ты когда-нибудь думал, что путешествие через двадцать рек без мостов может быть ошибкой?
— Каждый раз, как мы пересекаем очередную. Но что может поделать торговец, когда чует возможность на другой стороне? Какое бы отвращение я не питал к трудностям, выгоду я люблю больше.
— Как раз то, что нам тут нужно. — Свит прочно напялил шляпу обратно на голову и стоял рядом. — Снова жадность. Хорошо. Эй, все, с драмой покончено, она еще жива! Давайте разъединим упряжку и переведем назад, остальные фургоны сами не перелетят!
Корлин протолкнулась между Ламбом и Лифом с сумкой в руке и присела на колени рядом с Шай, взяв ее руку и хмуро глядя на нее. У нее была такое выражение, будто она точно знала, что к чему, и даже не подумаешь спрашивать, что же она делает.
— Как ты? — спросил Лиф.
Шай отмахнулась от него.
— Иди, работай. Все валите. — Она знала, что некоторые люди не могут прекратить жалеть, но это всегда заставляло ее чувствовать себя до жопы некомфортно.
— Уверена? — спросил Ламб, глядя на нее, и это было огромной тяжестью.
— Думаю, тебе лучше быть в другом месте, а не на моем пути, — отрезала Корлин, зачищая порезы.
Они отвалили к броду, Ламб в последний раз взволнованно взглянул через плечо. А Корлин осталась бинтовать руку Шай быстрыми ловкими движениями, не теряя времени и без ошибок.
— Думала, они никогда не уйдут. — И она вытащила маленькую бутылку из сумки и сунула в свободную руку Шай.
— Вот это хорошее лечение. — Шай исподтишка глотнула, и скривилась от жжения.
— А кто лечит плохо?
— Я всегда удивлялась, как некоторые не могут сами себе помочь.
— Точно. — Корлин взглянула на брод, где вручную перетаскивали хрупкий фургон Джентили; один из древних старателей махал своими тонкими руками, когда колесо застряло на мелководье. — Немногим есть место в этой поездке.
— Полагаю, у большинства из них добрые намеренья.
— Построй как-нибудь лодку для всех, у кого добрые намеренья, и посмотришь, как она поплывет.
— Пыталась. Она потонула вместе со мной.
Уголок рта Корлин дернулся вверх.
— Думаю, я могла быть в том плавании. Ледяная водичка, не так ли? — Ламб зашел в воду за Савианом, два старика напрягались над застрявшим колесом, весь фургон сотрясался от их усилий. — Здесь в глуши увидишь много сильных мужчин. Трапперы и охотники вряд ли проводят хоть одну ночь в жизни под крышей. Люди, сделанные из дерева и кожи. Но не уверена, что видела кого-то сильнее твоего отца.
— Он мне не отец, — пробормотала Шай, снова глотая из бутылки. — И твой дядя не выглядит слабее.
Корлин отрезала бинт легким ударом блестящего маленького ножа.
— Может нам стоит отпустить волов и заставить этих двоих тянуть фургоны.
— Надеюсь, приедем побыстрее.
— Полагаешь, могла бы запрячь Ламба в упряжку?
— Легко, но не знаю, как Савиан отреагирует на хлыст.
— Скорее всего, ты свой хлыст об него сломаешь.
Фургон наконец освободился и поплелся. Старые кузены Джентили болтались на сидении. Позади, в воде, Савиан одобрительно хлопал Ламба по плечу.
— У них там почти дружба завязалась, — сказала Шай. — Для двоих, не сказавших ни слова.
— Ах, невысказанное братство ветеранов.
— Почему ты думаешь, что Ламб ветеран?
— По всему. — И Корлин аккуратно закрепила бинт булавкой, чтобы он не развязался. — Готово. — Она бросила взгляд на реку; мужчины кричали, брызгаясь, в воде; и внезапно она вскочила и вскрикнула:
