Фарид взял Мегги за руку:
— Баптиста говорит, что надо переправить детей в самые верхние гнезда. Поможешь мне?
Мегги, конечно, кивнула, — она все еще слишком привязана к этому мальчишке — но Фенолио удержал ее.
— Мегги останется здесь. Возможно, она мне понадобится.
Фарид, конечно, сразу понял, о чем речь. Фенолио увидел в его темных глазах воскресшего Козимо, гордо въезжающего в Омбру, и мертвецов, устилающих траву на Змеиной горе.
— Обойдемся без твоих слов! — сказал юноша. — Я спущу на них огонь, если они вздумают сюда карабкаться.
Огонь? Опасное слово в лесу.
— Надеюсь, мне придет в голову что-нибудь получше, — ответил Фенолио и заметил отчаянный взгляд.
Мегги. 'А мой отец?' — говорили ее глаза. Действительно… За что хвататься в первую очередь? Черт подери, черт, черт…
Раздался детский плач. Фенолио увидел внизу факелы, о которых говорил Фарид. Они светились во мраке, как огненные эльфы, но были куда страшнее.
Фарид утащил за собой Деспину и Иво. Остальные дети потянулись за ними. К малышам подбежал заспанный, растрепанный Дариус, подхватывая умоляюще протянутые к нему ручонки. Он с тревогой посмотрел на Элинор, но та стояла неподвижно, сжав кулаки и неотрывно глядя вниз.
— Пусть только попробуют! — дрожащим голосом произнесла она. — Надеюсь, медведь сожрет их всех. Надеюсь, разбойники порубят их на куски, этих охотников за детьми!
Сумасшедшая баба! Но сейчас Фенолио был с ней полностью согласен.
Мегги не спускала с него глаз.
— Не смотри на меня так! Что мне делать, Мегги? — спросил он. — Эта история опять разыгрывается сразу в двух местах. С кого начать? Или, может, отрастить себе вторую голо…
Он не договорил.
Сеньора Лоредан все еще изрыгала проклятия:
— Детоубийцы! Гады ползучие! Тараканы в латах! Раздавить вас всех, растоптать…
— Как ты сказала? — воскликнул Фенолио.
Элинор с недоумением уставилась на него.
Растоптать! Фенолио посмотрел на светящиеся точки внизу.
— Да… — прошептал он. — Да. Рискованно, конечно, но что поделаешь…
Он круто повернулся и стал торопливо подниматься по лестнице в свое гнездо. Гнездо, где вылупляются слова. Да, сейчас его место там. Но Лоредан, конечно полезла за ним. — Ты что-то придумал?
Да. И он ни за что не признается, что это снова она навела его на мысль. — Да, придумал. Мегги, будь готова. Розенкварц протянул ему перо. Он был напуган. Фенолио видел это по багровому оттенку стеклянного личика. А может, он снова вина отведал? Оба стеклянных человечка питались теперь толченой древесной корой, как их дикие сородичи, и к розовой прозрачности Розенкварца стала примешиваться зелень. Не очень удачное сочетание.
Фенолио положил чистый лист на пюпитр, мастерски изготовленный Дориа. Черт возьми, писать две истории за раз ему еще никогда не приходилось!
— Фенолио, а отец как же? — Мегги присела на колени рядом с ним. Какой несчастный у нее вид!
— Подождет. — Фенолио обмакнул перо. — Попроси Фарида поглядеть в огонь, раз ты волнуешься, но можешь мне поверить: такое колесо починить нелегко. Змееглав прибудет в замок только завтра, а то и послезавтра. Обещаю тебе: как только я закончу то, что сейчас пишу, я вернусь к Перепелу. Не делай такое лицо! Как ты поможешь отцу, если Зяблик стряхнет нас всех на землю? А теперь дай-ка мне книгу, сама знаешь, какую.
Ему не пришлось долго искать. Он описал их в самом начале. Третья или четвертая глава.
— Рассказывай! — Голос Лоредан дрожал от нетерпения. — Что ты задумал?
Она подошла ближе, заглядывая ему через плечо, но Фенолио захлопнул книгу.
— Тихо! — крикнул он, хотя шум, доносившийся снаружи, от этого не ослабел. Неужели Зяблик уже здесь?
Пиши, Фенолио.
Он закрыл глаза и увидел его перед собой. Совершенно отчетливо. Вот здорово! Писать для такой цели — все-таки двойное удовольствие.
— Ну так что…
— Элинор, замолчи! — услышал он голос Мегги.
И тут слова пошли. Да, в этом гнезде хорошо писалось.
Огонь и мрак
Что справедливо, что несправедливо? Чем отличается
деяние от недеяния?
'Если бы мне пришлось начинать сначала, — думал старый Король, — я бы укрылся в монастыре, страшась Деяния, способного накликать беду'.
— Сколько их?
— Человек пятьдесят.
Юным солдатам Виоланты было страшно, как ни старались они это скрыть. Мо уже не в первый раз спрашивал себя, случалось ли этим мальчикам действительно сражаться, или они знали о войне только то, что там погибли их отцы и братья.
— Всего-то? Значит, он все-таки мне доверяет!
В голосе Виоланты слышалось торжество. Дочь Змееглава не признавала страха. Это было одно из чувств, которые она мастерски умела скрывать. От Мо не укрылось презрение, мелькнувшее в ее глазах при виде трусивших юнцов. Зато Брианна была откровенно напугана, и даже на мохнатом лице Туллио проглядывал ужас.
— А Зяблик с ним?
Мальчишки покачали головами. В мыслях Перепел не мог называть их иначе.
— А Свистун? Уж он-то наверняка здесь?
Тоже нет. Мо удивленно переглянулся с Сажеруком.
— По местам! — скомандовала Виоланта. — Мы ведь давно все обговорили. Не пропускайте моего отца на мост. Он может отправить к нам посла — не более того. Мы заставим его подождать дня два-три. Он тоже так поступает со своими врагами.
— Ему это не понравится, — мягко заметил Сажерук.
— И не надо. А теперь уходите все. Мне нужно поговорить с Перепелом наедине. — Виоланта требовательно взглянула на Сажерука. — Наедине, я сказала.
Сажерук не тронулся с места.
Лишь когда Мо сделал ему знак, он повернулся и вышел так бесшумно, словно и правда был собственной тенью.
Виоланта подошла к окну. Они были в комнате, где жила ее мать. На стенах мирно паслись единороги вместе с пятнистыми кошками, каких Мо часто видел в лесу, а окна выходили на птичий двор, на пустые
