нас прослушивались также и другие музыканты, но, как обычно, мы не могли найти того самого парня. В конечном счёте, мы подготовили немного действительно клёвого материала, например, мы придумали заглавный рифф к песне, которой позже дали название “Rocket Queen”, и ещё несколько здоровских идей.
Несмотря на творческий подъём, который охватил всю нашу троицу, я начал по-настоящему разочаровываться в Стивене. Он никогда не придерживался той выработанной профессиональной этики, которую разделяли мы с Даффом, хотя он и поддержал пару раз идею о том, что у нас есть кое какие обязательства перед обществом и фэнами (зд. social schedule). Меня так раздражало, что он тратил свою энергию ещё и на вечеринки, в то время когда нам столько ещё предстояло сделать. В то время было очевидно, что как только мы найдём нужного нам вокалиста, у нас будет группа, что-то из себя представляющая. Проблема заключалась в том, что у нас его не было, а Стивен вёл себя так, будто мы уже подписали контракт с крупной звукозаписывающей компанией (major label). В конце концов, это я оказался именно тем, кто развалил группу; я сказал Даффу, что у нас ничего не выходит и что я, кроме того, порываю со Стивеном во всех отношениях (in every way). По случайному стечению обстоятельств Дафф всё-таки обрёл свои «зелёные пастбища» (greener pastures): когда он переехал в Лос-Анджелес, он поселился в квартире на авеню Ориндж прямо напротив улицы, где жил Иззи. Очень скоро эти двое столкнулись друг с другом на улице, и вот тут это всё и случилось – Даффа приняли музыкантом во вселенную “L. A. Guns”/“Hollywood Rose”.
Эти две – “L. A. GUNS” И “HOLLYWOOD ROSE” – Были единственными
группами сразу после “Motley Crue”, заслуживающими внимания. Они относились к тем группам, которые меняли своих участников как перчатки (revolving-door outfits) и в которых играли одни и те же местные музыканты, что почти смахивало на инцест. “L. A. Guns” основал Трейси Ганз, который вместе со мной ходил в среднюю школу Ферфакс. По сути, “L. A. Guns” исполняли чуть более крутой, утяжелённый вариант замешенного на блюзе «пилева» (shredding), которое когда-то играл сам Трейси на пивных вечеринках (keg parties).
“Hollywood Rose” были несколько иными. Я встретился со Стивеном после того, как он впервые увидел их, и пока он описывал их вокалиста как парня с голосом настолько высоким, что он мог сорвать крышу, я понял, что Стивен не преувеличивает. Тогда я не разобрался (put it together), что я уже слышал этого парня, может быть, потому, что слышал его на самой говенной, низкопробной плёнке, на какой только могли записать живое выступление рок-группы.
Мы со Стивеном ходили на выступление “Hollywood Rose” в клуб “Gazzarri’s”, и именно там я впервые увидел, несомненно (hands down), лучшего во всём Голливуде вокалиста того времени – Эксла Роуза. Как и в той плёнке, в выступлении самой группы ничего примечательного не было: любительская гаражная группа, которая выкладывалась на все сто. Но у них была безудержная, дикая энергетика (reckless abandon and unbridled energy), по крайней мере, у двоих из них. Помимо Иззи и Эксла, остальные участники группы ничем не выделялись (nondescript), но эти двое друзей из города Лафайетта, штат Индиана (Lafayette, Indiana), были словно одержимы (had ominous presence). Иззи беспрестанно скользил по сцене на коленях (knee slides), а Эксл пел настолько пронзительно, что, казалось, готов был выплюнуть лёгкие (screaming his heart out) – их выступление было просто потрясно (blistering)! Голос Эксла сразу мне запомнился (drew in), он был очень многогранным: после невероятно высокого, пронзительного вокала (shrieking) Эксл переходил к спокойному блюзовому исполнению, что заставляло прислушиваться его пению.
Как я и говорил, “Hollywood Rose”, как и “L. A. Guns”, меняли своих участников как перчатки, а эти участники были знакомы друг с другом, и то и дело, приходили и уходили. Басист Стив Дэрроу (Steve Darrow) работал вместе с Иззи, разнося в обеденные часы газеты “The L. A. Weekly”, поэтому они оба хорошо знали друг друга (were tight), но Эксла, казалось, по какой-то причине не устраивал гитарист Крис Уэббер (Chris Webber). В один день Эксл, очевидно, взял да и выпер (up and fired) Криса, никому об этом не сказав, а Стивен Адлер каким-то образом узнал, что группа на следующий день будет проводить прослушивания гитаристов.
Для меня, их отношения внутри группы и сейчас такая же загадка, таинственная и алогичная, не говоря уже о том времени. Стивен убедил меня появиться у них на репетиционной точке – они репетировали в квартире, располагавшейся в хибаре под названием «Крепость на Сельме в Хайленде» (“Fortress on Selma and Highland”). Эта квартира была олицетворением (epitome) паршивого (ratty) голливудского панк-рока, потому что только панки могли додуматься загадить это место так сильно. Рокеры не выкидывают в мусор вещи, только если не стали рок-звёздами или не повзрослели, только панки мусорят прямо из окон. Я не знаю, какого цвета были ковры в «Крепости» изначально, но они приобрели болезненный, светло-коричневый цвет, и я говорю не только о цвете ковров на полу, потому что все стены в квартире и потолок, чтобы улучшить звукоизоляцию, были оббиты коврами. В квартире отвратителен был каждый угол, вся квартира была одной большой коробкой с вшами (lice-infested cube).
Я начал с ними репетицию, и всё шло здорово, пока Иззи во время исполнения второй песни не прекратил играть. Теперь-то я знаю, что стремительный уход (bolting) – это психологический защитный механизм Иззи, который срабатывает, когда, по его мнению, всё идёт не так, как надо. Иззи никогда не устраивает из этого шоу, он просто выскальзывает в дверь и ни за что не оборачивается назад. Очевидно, что Иззи просто не мог понять, зачем я вообще тогда к ним пришёл, и ему, понятно, не нравилось, что Эксл уволил Криса Уэббера, не спросив его совета или даже не поставив его в известность.
Со временем, уже после того, как мы стали хорошими друзьями, я спросил у Иззи о том, что произошло. Иззи всегда сохранял дух невозмутимости (aura of cool): он никогда не сердился и не позволял себе терять над собой контроль (let the guard down). Но когда я спросил его об этом, он нацелил на меня абсолютно серьёзный взгляд, чтобы я даже не усомнился в его искренности: «Всё, мать творю, предельно просто. – сказал он. – Ни при каких обстоятельствах мне не нравится, когда мне указывают, что делать».
Как бы то ни было, Иззи ушёл из группы. Я оказался втянут в самую гущу проблем, о чём совершенно не подозревал. После того, как Иззи ушёл, мы на какое-то время почувствовали себя неловко… а затем продолжили играть дальше.
Я даже и не знал, что из-за моего стремления попасть в группу назревала ещё одна проблема: Трейси Ганз добивался участия (vying for) в той репетиции. Он уже давно пытался затащить Иззи и Эксла в свою группу. Даже представить не могу, насколько он был взбешён, когда узнал, что они выбрали меня, а не его. Об этих интригах я не имел ни малейшего представления, а даже если бы и знал, то не обратил бы на них никакого внимания. Наконец, наконец, я попал в группу с крутым вокалистом, ну… или вообще, с вокалистом.
Эксл устроил настоящий «мозговой штурм», когда решал вопрос, каким образом собрать настоящую группу. По его мнению, я и Иззи составили бы отличную пару музыкантов, но поскольку в группе эту идею не обсуждали, до того как Эксл стал претворять её в жизнь (put it in motion), то оказалось, что меня взяли в группу, а Иззи из неё ушёл. Для меня “Hollywood Rose” составляли Эксл, Стив Дэрроу, Стив Адлер и я сам. Мы зарезервировали выступления в клубах “Madame Wong’s East” и “Madame Wong’s West” и репетировали в студии под названием “Shamrock” на бульваре Санта-Моника между улицами Уэстерн и Говер (Western and Gower). Место было просто невероятным, и случиться здесь могло всё что угодно. Принимая во внимание, что студия находилась за Восточным Голливудом (East Hollywood), то случиться могло действительно всё что угодно, и это не привлекло бы внимания властей. В здании располагались три студии, и их владельцы каждый уикенд устраивали безумные вечеринки, на которых творилось чёрт знает что*.
За тот непродолжительный период, пока Эксл жил со мной и моей семьёй, мы с ним стали хорошими друзьями. Случилось это не потому, что мы были родственными душами (soul mates) и всё такое: в то время у Эксла просто не было собственного дома, поэтому он просто ночевал (crash) там, где придётся. Когда он жил с нами, он, бывало, спал весь день в моей подземной комнате в окружении моих змей и кошек, пока я был на работе. Когда я приходил домой, я, бывало, будил его, и мы отправлялись вместе на репетицию.
Всё же (all the same), я многое узнал об Эксле за то время. Мы разговаривали о музыке и всё том, что считали крутым (зд. great). Мы, бывало, прослушивали какую-нибудь песню, а затем «препарировали» (dissect) её. Было очевидно, что у нас с ним много общего, говоря о наших музыкальных вкусах. Мы оба
