ожидал, но оно сделало меня ближе к тусовке. По этой причине мне казалось, что если участие в составе известной лос-анджелесской клубной группы могло прибавить популярности и открыть кое-какие перспективы для карьеры (put my career on track), то идея присоединиться к самой известной на тот день клубной группе Лос-Анджелеса была совсем не дурна.
Мэтт Смит (Matt Smith), гитарист группы “Poison”, позвонил мне, когда решил уйти из группы. Его жена была беременна, поэтому они решили вернуться в Пенсильванию, чтобы родить ребёнка (start a family). У нас Мэттом были общие друзья, и раньше он приглашал меня на несколько вечеринок с парнями из “Poison”. Мэтт был хорошим парнем и, вдобавок, реалистом (down to earth) – наименее «ядовитый» из всей четвёрки. Мэтт знал, что их музыка совершенно не для меня, но он сказал, что планируется отличное выступление, за которое хорошо заплатят, а в то время мне было известно, что их группа определённо востребована. Я поначалу не соглашался, но потом Мэтт уговорил меня хотя бы попробовать.
“Poison” репетировали в большой квартире в Венисе (Venice) на пересечении Вашингтон и Ла-Бри или где-то там. Квартира была оклеена плакатами с изображением… их самих. Я появился на прослушивании одетый в свою обычную «униформу»: джинсы, футболку, а в тот день ещё и отличные мокасины, которые я стащил на фермерском рынке (farmer’s market). Они не были украшены бусинами, это были простые мокасины из коричневой кожи с короткой бахромой вокруг лодыжки. Я выучил четыре или пять песен с той плёнки, которую они мне до этого дали, и просто сразил их, когда мы сыграли их все. Они перезвонили мне и пригласили на второе прослушивание, и я помню, как Бобби Долл (Bobby Doll), их басист, пристально разглядывал меня (look over), пока я играл с ними. Их отношение (vibe) ко мне после первого прослушивания стало совершенно другим – теперь они сосредоточили своё внимание на деталях.
- Что ты носишь? – спросил он меня. – Ты ведь не выйдешь в этих мокасинах на сцену, а?
- По правде сказать, я об этом так глубоко не задумывался, – ответил я.
Вид у него был обеспокоенный и озадаченный.
Я был одним из трёх претендентов, которых они обсуждали, и в тот день я увидел другого парня, которого они вызвали после прослушивания (at the callback). Это был платиновый блондин в белом искрящемся пиджаке, с макияжем и даже с блестящей помадой (frosted lipstick) на губах. Мне было достаточно одного лишь взгляда на него, чтобы понять, что играть с ними концерт будет именно он. Естественно, он его и сыграл – этого парня звали Си-Си Девилль (C. C. Deville). Я надорвал себе задницу, разучивая и исполняя песни “Poison”, и это было одним единственным критерием, по которому я отлично вписывался в их группу.
Никто даже и не жаловался, потому что все теряли дар речи…
В 1984 году Эксл помог мне получить работу в “tower video”, и видеться
с ним после этого не доставляло мне особой радости (was bittersweet). Когда распались “Hollywood Rose”, мы поддерживали с Экслом отношения, которые нельзя было назвать враждебными (acrimonious), пока тем временем (in the interim) между нами не возникло другое «яблоко раздора» (source of contention): Эксл подцепил Ивонн, с которой я тогда ещё не порвал (then ex).
Я познакомился с Ивонн через Марка Кантера на одном концерте группы “Ratt” в “Hollywood Palladium”, который они играли вместе с Ингви Мальмстином. В действительности какое-то время она была девушкой Стивена Пирси (Stephen Pearcy), фронтмена “Ratt”. После концерта мы отправились поужинать в “The Beverly Hills Cafe”, которое было одним из любимых мест Марка, и там бросали друг на друга взгляды (зд. got eyes for each other). После этого мы начали встречаться. Ивонн была здоровской девчонкой. Она познакомила меня с Майком Монро (Mike Monroe), фронтменом группы “Hanoi Rocks” – группы, которой я очень благодарен, поскольку их музыка повлияла на “Guns N’ Roses”. Незаслуженно забытые, они и сегодня завсегдатаи рок-н-ролльной тусовки (rock-n-roll institution), если хотите моего мнения.
Как бы то ни было, мы с Ивонн встречались какое-то время, но затем в какой-то из тех периодов времени (spells), когда мы были порознь, Эксл трахнул её. Мне было совсем не до смеха, но не могу сказать, что меня это удивило, потому что, и это было очевидно, Экслу она всегда нравилась (had a thing for her). Когда мы с Ивонн снова встретились, то, естественно, она мне рассказала об этом, прячась под маской «давай будем друг перед другом честны», в то время как действительной причиной её поступка, возможно, была месть за то, что я её бросил.
Я позвонил Экслу на работу в “Tower Video”, чтобы поругаться с ним. Я был вне себя от злости. «Ты трахнул Ивонн! – сказал я. – Что это за плевок в спину*!»
Должен отдать Экслу должное – он был со мной честен и не пытался извернуться (weasel hi way out of it). Он ответил мне, что да, конечно, он трахнул её, но это было в то время, когда я сам с ней уже не трахался, поэтому какая разница! Всё это виделось мне несколько в другом свете, поэтому атмосфера накалялась, пока Эксл не предложил мне тогда надрать ему задницу. Я был полон решимости приехать к нему и помахать кулаками (duke it out), но махнул рукой. Стоит ли говорить, что нам потребовалось некоторое время, чтобы пережить эту вражду (defuse the animosity). И однажды, узнав, что я ищу работу, Эксл в качестве жеста доброй воли рассказал мне о вакансии в “Tower”. Эксл всегда предпочитал улаживать ссору широкими жестами.
Магазин “Tower Video” располагался прямо напротив улицы, где стоял “Tower Records” – именно там несколькими годами раньше меня сцапали за воровство кассет. Эксл жил с одним из менеджеров, и как только я пополнил их ряды (join the ranks), я почти сразу понял, что стал членом команды из совершенно чокнутых, колоритных работников. Я подумал, что мы были самым нелепым и абсолютно некомпетентным персоналом, который когда-либо работал в сети магазинов “Tower”. Кроме того, по соседству, в “Tower Classical”, работали прикольные старпёры-алкоголики.
Каждый вечер примерно в восемь часов, после того, как главный менеджер по продажам видео и аудио, отправлялся домой спать, все, кто работал в “Tower Video”, бывало, закупались (stock up) через дорогу в винном магазине, а затем включали порно и просто пили. Мы, бывало, ставили записи наших друзей, игравших в других группах, и, вообще, игнорировали покупателей, которые забредали в магазин.
Не было ничего такого, что записали бы камеры безопасности, потому что мы не ставили водочные бутылки рядом с кассовым аппаратом, поэтому всё это оставалось незамеченным и продолжалось достаточно долго. Думаю, если бы те кассеты просмотрели, то мы бы вышли из этой истории совершенно спокойно. Мы, бывало, смешивали коктейли прямо в подсобке (back office), разливали их в пластиковые стаканчики “Solo”** и прогуливались с ними прямо по магазину. Мы, бывало, пробивали чек (ring up) за какую-нибудь покупку одной рукой, держа в ней отвёртку. Уверен, наши посетители догадывались, чем мы занимались, в тот самый момент, когда мы дышали на них, но никто даже и не жаловался, потому что все теряли дар речи. Подытоживая, для большинства людей мы были слишком пугающими – они просто уходили из магазина так быстро, как только могли.
К несчастью, один из менеджеров – тот, который был поупрямее других (tighter-assed), – прознал про то (catch on to), чем мы занимались, и во всём обвинили Эксла (Axl took the fall). И его уволили за все выходки (antics), в которых были виновны мы все. Даже тогда я знал об истинных причинах увольнения: в Эксле чувствовалась некая сила (presence), которая заставляла поёжиться людей, облечённых властью, такие люди видели в Эксле «зачинщика» (“ringleader”), не меньше.
Я уже и не помню всех многочисленных событий, которые, в итоге, привели к созданию “Guns N’ Roses”, потому что, по правде, я не принимал участия во многих из них. Я написал эту книгу не для того, чтобы с академической точностью воссоздать историю группы или прояснить все недоразумения (set straight every misconception), с ней связанные. Я только могу говорить о том, свидетелем чего я был сам. Как бы то ни было, где-то в начале 1985 года Эксл и Трейси Ганз принялись собирать группу. Они пригласили Оле Бенча (Ole Bench) и Роба Гарднера, игравших в “L. A. Guns”, соответственно, на бас-гитаре и барабанах. Спустя некоторое время, к ним присоединился Иззи, и именно тогда Эксл по понятным причинам предложил изменить название группы на “Guns N’ Roses”. Мечта Трейси, наконец, исполнилась – как я и говорил, он давно добивался того, чтобы Эксл и Иззи играли в его группе. Они отыграли пару концертов, затем сочинили пару песен – именно в таком порядке.
Я по-прежнему работал в “Tower”, и ничего другого со мной не происходило. Как же я им завидовал,
