ударником, играющим в размере 4/4, что дополнило и легко состыковалось со стилем игры Даффа. А это дало нам с Иззи свободу мешать блюз и рок-н-ролл с истерией панк-рока первого эшелона (first generation). Не говоря уже о том, сколько дали группе лирика Эксла и его манера подачи (delivery). У Эксла был уникальный голос – отличный по своему диапазону и тембру. И хотя этот голос часто резал слух (was intense) и многим не нравился (was in your face), он придал звучанию группы удивительную проникновенность, блюзовость, потому что Эксл, когда учился в начальной школе, пел в церковном хоре.
К концу репетиции (зд. tryout) Стивен был принят в группу, и оригинальный состав “Guns N’ Roses” сомкнул строй с заряженными ружьями наперевес (locked and loaded). Дафф уже заказал выступления (booked the tour), и всё, чего нам не хватало, это колёса. Любой, у кого есть знакомый музыкант (преуспевающий или не очень), знает, что музыканты обычно доки (adept), когда дело доходит до того, чтобы «занять» что-нибудь у своих друзей. От нас потребовался один телефонный звонок и немного уговоров, чтобы заручиться поддержкой наших друзей Дэнни (Danny) и Джо (Joe), чьим автомобилем и чьей преданностью мы постоянно пользовались. Чтобы сделать этим парням ещё приятнее (sweeten the deal), мы нарекли Дэнни нашим тур-менеджером, а Джо – нашим роуди***, и на утро отправились на линялого зелёного цвета «олдсмобиле», напоминавшем танк и принадлежавшем Дэнни, в Долину, чтобы там прицепить взятый напрокат трейлер**** с усилителями, гитарами и барабанной установкой.
Мы всемером загрузились в середины семидесятых «олдс» и отправились в путь длиной более тысячи миль, о чём никто, кроме Даффа, и не догадывался. Мы оставили позади город Фресно (Fresno) – двести миль от Лос-Анджелеса и двести миль до Сакраменто, – когда автомобиль сломался. Дэнни не из тех парней, которые отчисляли взносы (зд. splurge) в “AAA”** ***, поэтому нам просто повезло, что автомобиль сломался недалеко от бензоколонки, так что его можно было толкать. На бензоколонке нам сказали, что потребуется четыре дня, для того чтобы достать запчасти, необходимые для ремонта чудовища настолько старого. В таком случае (at that rate), мы не дали бы ни одного концерта.
Однако наш энтузиазм зашкаливал, чтобы задерживаться или рассуждать здраво, поэтому мы велели Дэнни оставаться с автомобилем, пока его не починят, и аппаратурой, а затем встретиться с нами в Портленде (Portland) (примерно через семьсот пятьдесят миль), на одном из намеченных концертов. Оттуда, как мы решили, мы отправимся в Сиэтл все вместе (ещё дальше на сто семьдесят пять миль), чтобы отыграть там финальный концерт с собственной аппаратурой. Был момент, когда Дэнни и Джо попытались агитировать нас (campaign for us), чтобы мы остались во Фресно все вместе, пока автомобиль не отремонтируют, но ни их уговоры, ни очевидный выбор повернуть назад нами всерьёз не рассматривались. Мы даже не обдумали, как будем переезжать с одного концерта на другой, не говоря уже о том, что мы могли не найти усилители и барабанную установку, когда туда доберёмся. Но мы и вправду срать хотели на всё это. Наша пятёрка не мешкала: мы вышли на хайвэй и принялись голосовать.
Мы оставили Дэнни и Джо все деньги, которые могли позволить себе на ремонт автомобиля – возможно, около двадцатки баксов, – и пешком с гитарными кейсами в руках побрели к въезду (on-ramp) на хайвэй. Прошло несколько часов, на протяжении которых не то что бы не остановилась, не снизила скорость ни одна машина. Это, однако, не поколебало (dent) нашу уверенность, и мы продолжали действовать, используя различные способы остановить машину, которые только могли придумать: пять парней без видимого багажа, или двое голосующих парней и трое парней, сидящих в кустах, или один парень с гитарным кейсом в руках, или Эксл в паре с Иззи, или Иззи в паре со мной, или один Стивен, размахивающий руками и улыбающийся, или один Дафф. Всё, казалось, было бес толку: жители Фресно отказывались иметь с нами дело в какой бы то ни было форме.
Потребовалось около шести часов, чтобы наши мытарства (misfits) увенчались успехом (come along): какой-то дальнобойщик, согласившийся принять нас на борт, запихал нас всех на переднее сидение и маленькую скамью в задней части его кабины. В его кабине – и без того тесном помещении – стало ещё теснее от наших гитарных кейсов, а абсолютное помешательство этого парня на «спиде» (speed habit) сделало нас ещё ближе (at close quarters). Он бережно (sparingly) разделил с нами свой запас, отчего его нескончаемые рассказы о жизни в дороге стали более удобоваримыми. Мы впятером вели себя достаточно саркастически и цинично, поэтому поначалу нас основательно позабавило безумное поведение того дальнобойщика. Та ночь, когда он подобрал нас, а также следующие два дня прошли в дороге, ревущей на нас сквозь ветровое стекло, и тогда я подумал, что не было другого места, где бы мне хотелось находиться. Когда мы, бывало, останавливались на обочине*** ***, чтобы этот парень мог вздремнуть у себя в задней части кабины – что определённо могло продолжаться неопределённый промежуток времени: от часа до полусуток, – мы сами устраивались на парковых скамейках, писали песни, пока рассветало, или просто бродили поблизости, швыряя мусором в белок.
Спустя пару дней, от нашего шофёра стало пахнуть особенно сильно (pungent), и его прежняя дружеская, подогретая наркотой (strung-out) болтовня, казалось, стала мрачновато странной. Вскоре от его прежнего очарования не осталось и следа. Он сказал нам, что планирует поехать в объезд, чтобы захватить ещё «спида» у своей «старухи», которая, как я предполагаю, выехала, чтобы встретиться с ним в условленном месте на его маршруте и поддержать его наркотой (keep him juiced up). Было не похоже, что ситуация изменится к лучшему. В следующий раз, когда он припарковался на обочине, чтобы в очередной раз завалиться спать, нам это надоело настолько (да мы были и без гроша), чтобы продолжать это терпеть. Мы решили ещё раз испытать нашу судьбу, выйдя на дорогу голосовать, размышляя, что если дерьмо дважды и случается (if worst came to worst), то этот «спид-демон»*** **** со своим полуприцепом снова нас подберёт, когда, наконец, проснётся. Он, возможно, так и не догадался, что мы его кинули.
Шансов у нас было не так уж много, поскольку у ни одного из нашей пятёрки внешность не была «мейнстримовой», начиная чёрно-красным непромокаемым кожаным плащом Даффа, и заканчивая нашими чёрными кожаными куртками, длинными волосами и многодневным дорожным «гримом». Не имею представления, сколько времени мы прождали, но в итоге мы поймали (hail a ride) пикап с закрытым кузовом (a shell), в котором сидела пара девок. Они добросили нас до окраин Портленда, и едва мы добрались до границ города, мы вздохнули с облегчением. Доннер (Donner), друг Даффа из Сиэтла, выслал нам навстречу парня, который сообщил нам, что звонили Денни и Джо: очевидно, что их автомобиль оказался слишком ненадёжным для путешествия, поэтому они направились обратно в Лос-Анджелес. Мы не огорчились, мы намеревались двигаться вперёд, даже если мы и пропустили все запланированные в пути выступления. Это не тревожило нас, пока у нас оставался шанс (a shot at) отыграть финальный концерт нашего тура, который был запланирован в Сиэтле, и то, что должно было стать последним концертом тура “Guns N’ Roses”, стало первым в истории группы.
Прибытие в Сиэтл было особенно победоносным по двум причинам: во-первых, мы действительно в него прибыли (последняя поездка окончилась без проблем), а во-вторых, единственное подходящее сравнение, которое я мог подобрать для дома Доннера, это нечто, что я видел в киношке «Зверинец» (“Animal House”)**** ****. В день нашего приезда они закатили барбекю в нашу честь, которое, как мне казалось, никогда не кончится – когда мы выезжали из того дома, празднество не утихало (as raging), точь- в-точь как в день приезда, когда все обитатели этого дома впервые приветствовали пятерых незнакомцев из Лос-Анджелеса, ввалившихся в их дверь. В доме был бесконечный запас травы и море выпивки, а по углам дома – спали, оттягивались (tripping) и трахались. Это была типичная (fitting) вечеринка в стиле “Guns N’ Roses”, какие мы устраивали после выступлений… начавшаяся задолго до начала нашего первого концерта.
Мы приехали в дом Доннера за пару часов до того момента, когда нам нужно было уже подниматься на сцену. Ничего, кроме гитар, у нас с собой не было, поэтому нам было необходимо разыскать аппаратуру. Как я и упоминал, до переезда в Лос-Анджелес Дафф успел поиграть в легендарных сиэтловских панк- группах, так что он мог найти там поддержку (favours): он сделал звонок Лулу Гарджиуло (Lulu Gargiulo) из группы “Fastbacks”, которая пошла нам навстречу (come through for us) и одолжила барабанную установку и усилители. Она сделала личный вклад, чтобы состоялся первый концерт “Guns N’ Roses”, поэтому я хочу её вновь поблагодарить за это.
Клуб назывался «Горилловые сады» (“Gorilla Gardens”), и это место являло собой сущий сортир для панк-рокеров: в клубе было сыро, грязно и воняло несвежим пивом. Клуб располагался прямо на воде – на какой-то пристани с промышленным оборудованием (industrial wharf), что создавало в клубе лёгкую «морскую» атмосферу (vaguely maritime feel), но вовсе не ту атмосферу живописных деревянных доков. Клуб
