что-то подозревала! Едва мы присели, она принялась меня осторожно расспрашивать, пытаясь выяснить, где я работал (where I was at), какие строил планы, с кем тусовался, и чем, вообще, занимался в то время. Дела у группы шли в гору, но в её представлении мы по-прежнему оставались малоизвестной лос- анджелесской клубной группкой (зд. thing) – она совсем не видела то, что видел я. И в то же время Ивонн знала меня очень хорошо. Хорошо настолько, чтобы знать, что я был весьма честолюбивым, поэтому, уверен, она верила в то, что мои планы обязательно сбудутся. Единственное, чего она не знала наверняка, так это то, почему я был сам не свой. Ответ был очевиден, но я не собирался ей об этом говорить. Я помню, как она высадила меня на углу Кларк (Clark) и Сансет, и я поднялся в квартиру Вики, у которой я всё ещё ночевал на полу. Я не оборачивался, но мне казалось, что она смотрит на меня, казалось, что она знает, что что-то затевается.
Через неделю или около того она позвонила в квартиру Вики, что было из ряда вон выходящим. Она сказала, что это очень важно – её дедушка умер, и она настолько расстроена, что ей необходимо со мной увидеться. Она попросила меня приехать в течение того же дня. Хоть я и был её бывшим, но был способен на сострадание, поэтому я не раздумывал. Она заехала за мной, и мы отправились к ней домой, по пути разговаривая о покойном дедушке. Когда мы приехали к ней, на часах было около шести вечера. Мы прошли в её спальню, я занял своё привычное место – в углу её кровати – и просто уставился в телевизор, догадываясь, что сейчас что-то разразится (taking my cues from her). Неожиданно кто-то позвонил в дверь. «Наверное, это моя мама», – сказала Ивонн и вышла из комнаты.
Прошло десять минут, и дверь открылась снова. И когда она открылась, я увидел двух людей, которых не видел в этой комнате десять лет – моих родителей. Всё моё внимание тотчас переключилось на них.
В комнату вошла Ивонн и принялась доводить (зд. feed) до моих родителей её мнение обо всём том, что со мной происходило. Всё это выглядело излишне драматично (overdramatic). Во всяком случае, её голос напоминал голос рассказчика (narrator) из какого-то фильма о вреде наркотиков, который я смотрел в школе, или, по крайней мере, голос главного персонажа из киношек вроде “After-school special”**, чей друг отбился от рук (out of control). Мои родители слушали Ивонн и мимоходом (as well) изучали меня, вникая в происходящее. У меня – одни из самых либеральных родителей на свете, поэтому едва они убедились в том, что со мной ничего не случилось – у меня были на месте оба глаза и все конечности, и сидел я на кровати вертикально, – они заключили, что со мной всё в полном порядке.
«Ну, – спросил меня отец, глядя мне в глаза, – это правда? Ты принимаешь героин, как это утверждает Ивонн?» Я не ответил ему нет, так же как не ответил да. Я был «на рогах» (loaded), но скрывал это как только мог, поэтому мой внешний вид, по моему собственному мнению, не мог подтвердить обвинения Ивонн.
«Очень рад видеть вас, ребята, в одной комнате, – сказал я, ухмыляясь – Давно не виделись!» Я прошёл через спальню и поцеловал маму, и именно тогда настроение присутствовавших изменилось. Неожиданно, тщательно продуманное (strategized) вмешательство Ивонн обернулось воссоединением семьи. Я почти чувствовал, как она кипела от злости (fuming), пока мы с родителями вспоминали былое (зд. reacquaint). Я соблюдал приличия (kept up appearances) до тех пор, пока мои родители были у неё в гостях, но в ту самую секунду, когда они ушли, я потребовал у Ивонн, чтобы она отвезла меня домой. На полпути домой я передумал и попросил её высадить меня у клуба “The Whisky”. По дороге до клуба я не промолвил ни слова. Несмотря на то, что Ивонн желала мне только добра, мы очень долго не разговаривали друг с другом.
Это было довольно непростое время для нас. мы делали cебе имя и на пути к званию самой лучшей группы мы отбивались (waded through the puddle) от своры тёмных личностей, собравшихся у наших ног. В конце концов, мы отыскали человека, на которого могли рассчитывать. Её звали Бриджит. Она напоминала Вики Хэмилтон, но только с чуть большим кошельком (deeper pockets). Бриджит хотела помочь нам подписать конракт, но поскольку мы никогда ни с кем не заключали контракт, она довольствовалась тем, что просто «работала с нами». Бриджит была менеджером группы из Сан-Франциско под названием “Jetboy”. Эта группа была весьма популярной в клубах (on the club circuit) Сан-Франциско, поэтому мы взяли напрокат фургон и отправились туда, чтобы поиграть у них на разогреве. На несколько дней мы остановились в их доме и получили мимолётное представление того, как живёт работоспособная группа, имеющая собственную квартиру и настоящего роуди. Они всё время давали концерты и, несмотря на то, что мы не очень «втыкались» в их музыку (dig the band), мы уважали “Jetboy” за их профессионализм.
Самым прикольным в их группе на тот момент был басист Тодд Крю (Todd Crew), который стал одним из самых лучших моих друзей и другом группы на долгие годы, что зачастую вызывало недовольство музыкантов из его группы. Ростом больше шести футов, с всклокоченными (straggly) каштановыми волосами Тодд был самым стильным в группе. У него на лице была неизменное (perpetual) выражение озабоченности (bemusement), обе его руки полностью покрывали татуировки (full-sleeve tattooes), он носил какие-то кожаные жилеты без рукавов, дырявые синие джинсы, заправленые в потрёпанного вида ковбойские сапоги, а из его рта всё время торчала сигарета. Тодд не был похож на других музыкантов из его группы – он был классическим рок-н-ролльщиком, в то время как остальные «Джетбои» были обычными глэмовскими выпендрёжниками (poseurs). Их вокалист, правда, носил на голове ирокез (Mohawk), что позволяло группе выглядеть не так откровенно глэмово, как “Poison”.
Это была отличная поездка. Наш концерт в клубе под названием “The Stone” также удался. Сосед Тодда по комнате коллекционировал рептилий, так что это поглотило всё моё внимание. Я чертовски завидовал его коллекции: у него были змеи, выводок экзотических варанов (a bunch of monitor lizards) и несколько представителей отряда крокодиловых (crocodilians). В ту поездку мы поняли, чего можно достичь на местном уровне, и осознали, что добиться этого было и в наших силах.
Возвращение домой тоже выдалось незабываемым. Мы ехали в нашем взятом на прокат фургоне, пили и играли на акустических гитарах, когда мне на ум пришло звенящее (jangly) вступление к песне, которая впоследствии стала “Paradise City”. Дафф и Иззи подхватили его и продолжали играть, пока я тем временем подбирал остальные аккорды. Я принялся напевать мелодию, раз за разом наигрывая вступление. Затем вступил Эксл (chimed in):
- На пути в город на небесах… (“Take me down to the Paradise City”).
- Где нас встретят трава и девчонок улыбки (“Where the grass is green and the girls are pretty”), – я продолжил играть и сходу выпалил (tossed off) строчку – мне показалось, что она звучала совершенно по- идиотски (totally gay).
- На пути в город на небесах… – снова пропел Эксл.
- Где здоровые девки и такие же сиськи! (“Where the girls are fat and they’ve got big titties”) – орал я.
- Путь… до-… мой!.. (“Take.. me… home…”) – пел Эксл.
Все решили, что строчка «нас встретит трава» звучала чуть получше, и, хотя мне больше нравился мой собственный альтернативный вариант (зд. take), меня переубедили (overruled).
Пока все остальные импровизировали с текстом, повторяя припев раз за раpом (in rounds), я развил (expanded on) основную структуру песни. Казалось, мы все в фургоне отправились в летний музыкальный лагерь для рок-н-ролльщиков (rock-and-roll summer camp), а, когда впереди показались очертания Лос- Анджелеса, уверен, так оно и было на самом деле. После того, как у нас стал получаться припев, я сыграл (зд. slammed) тот мощный тяжёлый рифф, который стал стержнем всей песни (anchor). Именно с того момента “Paradise City” стала моей любимой песней. Эта песня родилась весело и по-идиотски – так же неестественно, какой необычной она вообще казалась для репертуара “Guns N’ Roses”, но это тоже был своего рода определённый опыт.
Наш новый менеджер Бриджит успешно помогла нам поднять нашу музыку на новый уровень, хотя бы в рамках лос-анджелесских клубов. Наше выступление в Сан-Франциско подогрело некоторый интерес (helped generate a buzz) к нашей группе, поскольку сам факт того, что мы смогли отыграть там концерт, означал, что наша популярность (зд. word of mouth) начнёт расти. У нас появились постоянные фанаты (fan base). Со временем мы могли позволить себе подходить к выбору концертов с более зрелым (seasoned) отношением, потому что всякие мелочи могли иметь огромное значение для нас (had a long way). На тот
